люди, и, разгадав наши намерения, они поднимали ор: « Вас тут не было!!», на что мама вежливо отвечала: «Я договорилась за это место раньше вас». И наступало блаженство.
Конечно, на этих лавках можно было подцепить что угодно, но выбора не было, и все согласны были рисковать, иногда, правда, подстилали под себя что-то из своего бельишка, предназначенного для стирки. Но тут был риск, что его уведут без вашего согласия. Ещё мама ходила в парную, а я караулила её место, не спуская глаз. Здесь же, в бане боролись не на жизнь, а на смерть, со вшами. Слева от входа в помывочный зал, стояла тумбочка с ёмкостью, где было жидкое мыло от вшей. Воняло оно сильно и отвратительно. Многие приносили с собой косынку, намазывали голову этим мылом, завязывали голову косынкой и смывали в конце помывки.
Некоторые приходили в баню уже присыпанные дустом – тоже неимоверная гадость. Но, как говорится, это были неизбежные издержки, никто никого не обвинял, не упрекал, – это было всеобщее бедствие, да и счастье-то никогда не бывает полным. Обратно тащились домой, разомлевшие и уставшие, хуже, чем на работе, но, хлебнув чистого воздуха, чувствовали себя чистыми и умиротворёнными. Бабушка с нами в баню не ходила, предпочитала мыться на скорую руку, закрывшись на общей кухне. Частый гребень был в любой семье, их продавали в бане и любом газетном киоске. От вшей в нашей стране удалось избавиться только с появлением хороших шампуней.
Особенности быта, 1947—50
Но, за всякое удовольствие надо платить: на следующий день была стирка, и это тоже было испытание на прочность. Обычно большая стирка лежала на маме. Сначала надо было наносить воды с колонки, двумя вёдрами на коромысле, поднимаясь на 2 этаж. Эту работу она проделывала ежедневно, приходя с работы. Воду грели в оцинкованном баке, зимой на печке, летом на керогазе. Стирала мама в оцинкованном корыте с помощью ребристой доски. В целях экономии мыла, бабушка варила щёлок с добавлением кальцинированной соды, его добавляли в горячую воду для стирки. Такой раствор разъедал руки, но жалеть себя в те времена не имело смысла. Мама, низко склонившись над корытом, обдаваемая ядовитым паром от горячей воды со щёлоком, тёрла бельё о стиральную доску. Воду меняли несколько раз.
К концу стирки спину было не разогнуть, всё тело ныло и болело, как побитое, глаза краснели и слезились от щёлока. Но это была только половина стирки. Для разнообразия, маме приходилось идти за водой снова, на очереди было полоскание, рядом с ней ходила за водой со своим бидончиком и я. Колонка в 100 м от дома. Я уж не говорю о том, что воду надо налить в бак, потом в корыто, потом несколько раз вылить из него и вынести помои. Наконец бельё выстирано! С большим тазом, полным мокрого белья, кряхтя и тяжело вздыхая, мама с трудом взбиралась на чердак. Там она натягивала верёвки и развешивала бельё. А дальше – моя задача – его охранять.
Были в то
