преображать и украшать свою жизнь и своё жилище! В каждой квартире должна быть своя изюминка, свойственная только вашему жилью и никакому другому. В нём должно быть то, что будет греть вашу душу и радовать глаз. А в нашей комнате всегда было уютно, чисто и прибрано. И это для меня было важно, ведь все впечатления из нашего детства переходят в копилку нашего подсознания.
Зимой в комнате было тепло от печки, а летом окна были открыты настежь, и солнышко пребывало в комнате весь день. После Хакассии и конного двора эта комната казалась нам раем. Была в квартире большая общая кухня, тёмная и мрачная. А зимой холодная. Там стояла большая печь, но её никто не топил из-за отсутствия дров. На печке стояли примусы – их называли керосинки, но керосин тоже был дефицитом. Общую кухню использовали и как прачечную.
Примусы, а впоследствии и керогазы – это отдельная история. Это была вечно воняющая керосином конструкция с плоской металлической колбой внизу и горелкой вверху. Сбоку – насос, которым хозяйка закачивала керосин к горелке, а потом регулировала пламя, когда поджигала его спичкой. Примус был неустойчивым и довольно опасным при использовании. Детей туда и близко не подпускали. Бывали и возгорания и пролитая еда…. Им пользовались в основном летом. Керогаз – более устойчивый и мощный, на него можно было поставить и бак с водой, но стоил он дороже, а, главное, кушал много керосина, а это существенный недостаток. Спички тоже были на вес золота, их берегли, и старались использовать не больше одной спички. Никогда и никто не оставлял свои спички на кухне. Лучше была бы электроплитка, но электричество тоже было проблемой.
В доме часто отключали свет в целях экономии, и все пользовались керосиновыми лампами, а это значит, что керосин нужен был круглый год. А это большая проблема. За керосином мы с бабушкой ходили на другой конец города, никакого транспорта в городе не было. Нам снова писали номера на руке химическим карандашом, и я носила его, как современное тату, он плохо смывался и след от номера на руке сохранялся до следующей очереди. Мы вставали в конец километровой очереди, и я успевала набегаться и наиграться с другими детьми, они тоже были заложниками этого злого дракона стоглазого, под названием – очередь – пока, наконец, бабушка не оказывалась у самого прилавка. Не раз она устраивала мне экзекуцию, за то, что я, заигравшись, пропускала тот счастливый момент, когда она была уже у цели, и ей приходилось искать меня, рискуя потерять свою очередь.
Мы покупали керосин на двоих в большой бидон, и бабушка тащила его с частыми остановками: она несла эту тяжесть с трудом, с её-то больным сердцем и ногами. Были мы с ней – старый да малый – товарищи по невзгодам. Но иначе никак. Керосин хранили в сарае, и бабуленька всегда опасалась, что его украдут или сараи подожгут ненароком, бывало и такое – то разберут ветхую крышу, то снимут ненадёжный замок. В нашей
