вперед и, бросив взгляд на набежавшую на солнце тучку, вполне серьезно воскликнул:
– Хорошо, попытаемся напрячь свои мозги. Почему ты не рассказал мне обо всем этом раньше? Неделю, две тому назад?
– Мне было… мне было как-то неудобно, – промямлил Доминик.
– Ерунда. Чушь собачья, – нахмурился Паркер. – Давай попытаемся найти этому какое-то объяснение, тогда станет ясно, что делать. Не кажется ли тебе, что причиной всей этой ерунды стал стресс? Что ты переволновался в ожидании выхода в свет романа?
– Мне так казалось. Но теперь больше не кажется, – хмыкнул Доминик. – Если бы все объяснялось так просто, я хочу сказать, если бы дело было только в моем беспокойстве за судьбу книги, то разве вылилось бы это в столь необычное, навязчивое, безумное поведение? Ведь я уже блуждаю почти каждую ночь, но если бы все ограничивалось прогулками! А что делать с фокусами, которые я вытворяю во сне? Ведь я даже пытался заколотить гвоздями ставни! Это что – последствие беспокойства о своей карьере?
– Возможно, ты и сам не осознаешь, насколько серьезно тебя это тревожит, – возразил Паркер.
– Нет, это неубедительно. У меня нет особых оснований беспокоиться о судьбе книги, ведь все идет нормально. И не пытайся убедить меня, что ты всерьез веришь, что это мое беспокойство за «Сумерки» довело меня до полуночных блужданий. Разве я не прав?
– Ты прав, – согласился Паркер. – Это не причина.
– Ведь я забивался в шкафы и чуланы, чтобы спрятаться. А когда я проснулся в первый раз в гараже за печкой, то со сна мне почудилось, что меня кто-то ищет и непременно убьет, если найдет. А вчера меня разбудил собственный крик. Я кричал: «Не подходи! Не подходи!» А сегодня утром – этот нож…
– Нож? – насторожился Паркер. – Ты мне ничего не рассказывал о ноже.
– Я снова обнаружил себя утром лежащим за печкой. Опять спрятался туда. И у меня в руках был здоровенный нож, я взял его на кухне, когда спал.
– Для самообороны? Но от кого?
– На всякий случай… Мало ли кто на меня охотится…
– Так кто же, черт побери, на тебя охотится?
– Не могу себе представить, – пожал плечами Доминик.
– Мне это не нравится, – сказал Паркер. – Ты мог бы пораниться, и серьезно.
– Но это не самое страшное, что меня пугает, – заметил Доминик.
– Так что же тогда тебя пугает?
Доминик оглянулся: никто из сидевших на веранде не проявлял ни к нему, ни к его другу никакого интереса, хотя во время забавного разговора с официантом кое-кто и навострил уши.
– Так чего же ты боишься? – повторил свой вопрос Паркер.
– Я боюсь… я боюсь зарезать кого-нибудь еще, – выдавил из себя Доминик.
– Ты хочешь сказать, что во сне можешь взять нож и пойти кого-нибудь убивать? – с недоверием уточнил Паркер. – Это невозможно. – От волнения
