парализующую волю какофонию, источник которой он не мог определить. Он пополз вдоль плинтуса, пока не нащупал угол, прижался к нему спиной и уставился в темноту, ожидая нападения липкого страшного создания.
Что было вместе с ним в комнате?
Шум нарастал: выкрики, удары, грохот становились все громче.
Еще не проснувшийся окончательно, оглушенный непонятным шумом и парализованный страхом, Доминик был уверен, что то, что его преследовало и от чего он пытался спрятаться в чуланах и гардеробах, наконец добралось до него. Развязка наступила.
– Дом! – услышал он из темноты чей-то крик: кто-то звал его по имени, и довольно настойчиво: – Доминик! Ты меня слышишь?
Раздался еще один страшный удар, затем треск дерева.
Забившись в угол, Доминик наконец окончательно проснулся и понял, что липкое существо ему всего лишь приснилось. Он также узнал голос, звавший его из темноты, – голос Паркера Фейна. Паническое состояние прошло, однако удары – вполне реальные – продолжали сотрясать помещение, пока не слились в сплошной грохот, который вылился в треск сломанной двери, она распахнулась, и в проем хлынул свет.
Прищурившись, Доминик увидел в дверном проеме силуэт Паркера – огромный и неуклюжий, словно сказочный тролль, он озадаченно озирался по сторонам, пытаясь разглядеть хозяина дома среди валявшейся на полу спальни мебели.
– Доминик, дружище, ты жив? – спросил он, продолжая рассматривать руины баррикады, возведенной Домиником этой ночью: перевернутый столик, два торшера, кресло – все это теперь наглядно свидетельствовало о большой работе, проделанной писателем во сне. – Дружище, с тобой все в порядке? – входя в спальню, спросил Паркер. – Ты кричал, было слышно с улицы.
– Мне что-то приснилось, – прохрипел Доминик.
– Нечто потрясающее, полагаю, – мрачно пошутил Паркер.
– Я не помню, – оставаясь на полу в углу комнаты, сказал Доминик, не в силах пошевелиться. – Но как ты здесь оказался?
– Разве ты не помнишь? – растерянно заморгал Паркер. – Ты же сам позвонил мне и попросил о помощи. Ты кричал, что они уже здесь и вот-вот доберутся до тебя. Потом ты повесил трубку.
Доминик готов был от стыда провалиться сквозь землю.
– Значит, ты звонил мне во сне, – сообразил художник. – Я так и подумал. Голос у тебя был какой-то особенный. Я хотел было вызвать полицию, но потом заподозрил, что на тебя опять нашло, и решил не предавать это огласке.
– Я не контролирую себя, Паркер, – простонал Доминик. – Со мной что-то происходит…
– Довольно с меня этой чепухи, не хочу больше ничего слушать, – замахал руками Паркер.
Доминик чувствовал себя беспомощным младенцем. Еще немного, и он готов был расплакаться. Он прикусил язык, сдерживая слезы, прокашлялся и спросил:
– Который час?
– Пятый. Сейчас еще ночь.
Паркер посмотрел на окно и помрачнел. Перехватив его взгляд, Доминик увидел,
