свете софитов, прожекторов и прочей ерунды, она танцевала как богиня. Шелковое платье насыщенного голубого цвета низким вырезом открывало линию ключиц и плеч. Длинная широкая юбка в пол волнами накатывала на статные ножки, не скрывая ни одной соблазнительной детали. Двигалась плавно, грациозно, неспешно… потом она скинула платье и осталась в одном белье. Тараса тряхануло, причем так мощно, по-взрослому. Белье подчеркивало приподнятый контур груди, округлость стройных бедер, утонченную талию. Вот только сверкающие кристаллы на нем отвлекали от главного. Туфли на каблуке акцентировали внимание на высокий взъем стопы, а немалая платформа увеличивала длину ее потрясающих ног. Его проняло сочетание именно этой песни с ее танцем. Когда она, упершись коленями и руками в пол, прогнулась, перебросила распущенные волосы и те рассыпались по спине шелковистыми прядями, достав до самой упругой попки, его с катушек сорвало, припечатало к месту намертво. Ему до одурения захотелось провести ладонью по этой гибкой спине и аппетитным бедрам. Зарыться всей пятерней в ее волосы, откинуть голову назад и впиться в пухлые губки ее приоткрытого рта своим. Заглянуть в ее глаза с поволокой и увидеть там, в глубине, всю страсть, чувственность и пламенность, которые она выражала в своем танце. Видно, что девчонка выкладывается на полную, всю душу обнажая в этом танце. Да, он все это уже видел. Но тогда, в полумраке, когда не все черты и линии были видны, его фантазия дорисовывала то, что не могли увидеть глаза. А здесь, при свете, видна каждая черточка, прорисовывается каждая мышца. И это оказалось в разы лучше, чем представлялось тогда.
Рядом крякнул Макар:
– Хороша девка. Я б ее того… распробовал, – подмигнув Тарасу, он повернулся обратно к сцене с явным выражением похоти на харе.
– Да ты совсем страх потерял? – Тарас всем корпусом повернулся к Макару, давая понять, что настроен на серьезный разговор.
– А шо такое? – сделал морду, что не догоняет его намека.
– Не борзей, Давыдыч. Малышку чтоб обходил за версту. Пальцем тронешь – урою, усек? – с угрозой в голосе прорычал Бульба. Стоило пресечь поползновения Макара на корню.
– Падлой буду, – поднял тот руки вверх, открещиваясь от любых намерений с его стороны в адрес малявки. За все долгое время их прочного побратимства еще ни разу ни одна баба не вставала между ними. Не стоило допускать этого и сейчас. «Она – моя» вдруг четко и однозначно осознал Тарас. Сам толком не понял, откуда это понимание взялось, но принял его сам и постарался донести до друга. Оба понимали, терять дружбу из-за соски им не с руки.
Пробегавшему недалеко официанту Тарас велел позвать Злату в кабинет и сам направился туда же.
Злата отдыхала в гримерке и приводила свое дыхание в норму. Место у нее шикарное: свой стул перед столиком с большим зеркалом, оснащенным по периметру дополнительным светом. На столе косметика, расческа и прочие
