Все движения вымерены, никаких дерганных, лишних, суетливых. В то же время раскрепощено и свободно скользила в танце. Тело полностью подчинилось музыке, то разгораясь, то затихая. А ноги – это совершенство! Длинные, стройные, со всеми выпуклостями и впадинками. Казалось, видна каждая напряженная мышца, натянутая жилка. Скудные тени от неяркого света вырисовывали рельефное очертание ее поразительно красивых ног. При столь хреновом освещении разглядеть все мелочи было нереально, но с воображением у него порядок. Потому, что не смог увидеть, он додумывал.
Откинулся на спинку стула, та жалобно скрипнула, как бы тот не развалился совсем, и прикрыл глаза. Фантазия и правда работает исправно: представил, как эти ладные ноги обвились вокруг его пояса также сильно и крепко, как только что вокруг шеста. Как руки гладят его плечи, скользят по животу, ниже, приникают под ремень джинсов. Ему до боли в паху захотелось взять ее, сделать своей женщиной: почувствовать, как ее волосы будут скользить по его голому животу, узнать вкус ее языка у себя во рту, подмять под себя и излиться в нее глубоко-глубоко. В его представлении секс – это не что-то возвышенное и романтичное. Секс – это потно и горячо. Дай волю, он бы устроил жаркую скачку. А, собственно, кто мешает?
Он открыл глаза, и дыхание сперло аж где-то в районе солнечного сплетения. Что она творит? Так ведь нельзя! Не даром говорят, танец – это вертикальное исполнение горизонтальных желаний. Она же занимается любовью с шестом, с полом, да даже с воздухом вокруг себя! И не вульгарно, а чувственно так, пылко и страстно. Не, он, разумеется, и раньше видел, как стрип танцуют. Только не возбуждался так даже при полном обнажении танцовщиц.
Восхитительное совмещение роскошной музыки и сексапильного танца напоминает сочетание выдержанного виски и отменной сигары – терпко, не каждый вникнет, оттого бесценно и доступно лишь избранным.
Очередная композиция закончилась. Заиграла следующая, и она хотела было продолжить танец, как он оборвал ее:
– Стоять! – Она послушно замерла и повернулась к нему.
– Сюда иди, – поднял руку и поманил к себе. Злата робко стекла со сцены и несмело подошла к нему на дрожащих ногах. Непонятно чего больше – дикого страха перед ним или приятной усталости от только что полученной нагрузки. Полумрак сглатывал все ненужное, отвлекающее, и она видела только его глаза – опасные, напряженные, пристально следящие за ней. Остановилась в метре от него, дыхание сбивчивое, глаза распахнуты.
– Ближе, – скомандовал он. Подошла еще на шаг. Он смотрел на нее снизу вверх, развалившись на стуле, казалось бы, в расслабленной позе. Потом опустил глаза на свою ширинку и снова поднял не нее. Распоследний тупица, и то понял бы значение этого взгляда! Вот чёрт! И этот туда же! Какие только изощренные увертки она не выдумывала, чтобы избежать оказания дополнительных интимных услуг, когда работала в «Z», которые не то чтобы поощрялись, но и не возбранялись. Порой спускала на игнор прозрачные
