правитель, какой режим, за кого мы ратуем, за Манолиса Глезоса, или за Анжелу Дэвис. На экзаменах по истории партии иногда задавали вопросы о современности, вне программы, и я со своей полной аполитичностью боялась этих шагов в сторону. Анжела Дэвис в те времена не сходила с нашего телеэкрана, и бабуля, не любившая моей шокирующей лохматости, всегда говорила мне:
– Зоя, подстригись, ты прямо как Анжела Дэвис, – хотя, вроде бы, как помнится, Дэвис была цветной, а я, несмотря на крайнюю заросшесть, белой.
Но история партии это несерьезно, а вот в программе по специальности, по физхимии был очень трудный кусок, раздел электрохимии, я почти неделю старалась разобраться во всех этих двойных электронных слоях, а потом оказалось, что мне дали не ту программу, и электрохимия мне не нужна, а я над ней корпела, ломала могзи. То-то мне было обидно.
Сдавала экзамен по специальности я известным людям на Фотонике: Калие, Герулайтису и Лукьянцу. В свое время Олег Леонидович Калия, тогда старший научный сотрудник в лаборатории Лукьянца, распотрошил меня за мой отчет по фталоцианинам, хотя и топтать особенно было нечего, так, страниц пятнадцать текста, довольно очевидного. Дело было не в моем чахлом отчете, а в том, что фталоцианины были веществами Лукьянца и Калии, а я по недомыслию в отчет их не включила, а Толкачев и не подсказал. Злопыхательный Олег в конце концов понял, с кем имеет дело в моем лице, никакого злого умысла, а просто недопонимание сложных человеческих взаимоотношений. До меня дошли его сожаления о том, что он устроил мне баню. Когда он довольно пылко меня топтал, я сопротивлялась, и как ни странно, заслужила впоследствии некое уважение за стойкость.
Позднее Катюшка и Иринка Калия ходили в одну группу в детском саду и очень любили играть вместе, у них были какие-то интересные сюжетные игры, и когда мы приходили забирать своих дочерей, то не могли оторвать одну от другой.
Но вернемся к экзамену. Первый вопрос был из области термодинамики, и спрашивал меня в основном Герулайтис, физик по образованию, столп «Фотоники», этого физического отделения химического института, занимающегося закрытой тематикой.
Я ошиблась в определении изолированной системы, не сказала об отсутствии массообмена, как само собой разумеющегося, и Герулайтис, поймал меня на этом и, увидев, как я раздосадована, засмеялся. Остальное, всякую там математику, я бойко, без запинки, рассказала
Второй вопрос был по кинетике. Тут Калия меня выручил:
– Одну минуту, – сказал он, – я задам ей вопрос.
Он встал, провел наклонную прямую мелом на доске и спросил:
– Какой будет порядок у реакции, если зависимость концентрации от времени имеет такой вид?
– Нулевой, скорость постоянна.
Лукьянец и Герулайтис молчали, смотрели на доску.
– Может быть, тогда ничего у нее и не спрашивать, и так всё ясно? – задумчиво спросил Лукьянец.
– Ну,
