объяснила мне, что качество упало из-за старого проявителя. Рецепт проявителя лежал под стеклом на столе, реактивы хранились под тягой, оставалось только взвесить и смешать. Правда, на банках с веществами были написаны химические формулы и их химические названия, а в рецепте технические названия веществ (например, карбонат натрия вместо кальцинированной соды), что создавало трудности для человека без химического образования, выполняющего такую работу в первый раз в жизни. Я тщательно расспрашивала, сопоставляла названия, мне кивали головой, а зря.
Создав замечательный светленький раствор, я вылила испорченный старый, влила новый в банку и гордая тем, что я не только приношу неприятности и неудобства своим присутствием, но и вот вношу свою лепту в общее дело, с чистой душой и совестью укатила в НИОПиК. А когда вернулась на следующей неделе, мне рассказали, что Саша Понамарев, еще один аспирант Пикаева, доверчиво воспользовались моим проявителем, залили его в бачок и вынули из него совершенно прозрачную пленку, вся фотоэмульсия сползла с нее.
Такая неудача означает неделю работы псу под хвост. Совершенно обескураженная достигнутым эффектом, я готова была со стыда провалиться сквозь землю. Вопрос приготовления проявителя стал уже вопросом чести.
Я вновь достала все вещества из шкафов, надписала на банках, какие названия чему соответствуют, попросила Семенову проверить это и снова сделала проявитель и сама им тут же воспользовалась. И хотя в этот раз всё сошло удачно, Галя не решалась использовать приготовленные мною растворы, я вышла из доверия, можно сказать, навсегда, что не помешало нам с Галей в конце концов подружиться и вспоминать эту историю со смехом. Пикаев об этом никогда ничего не узнал, доносительства не было.
Я заказала у нас в стеклодувной необходимое оборудование, смонтировала установку, и теперь могла готовить образцы в Долгопрудном и ездить на Калужскую только для работы на электронном ускорителе два раза в неделю. Это экономило мои силы, час сорок на дорогу в один конец – это тяжко.
В рабочее время я делаю работу, нетяжелую, но кропотливую, набираю данные для будущей диссертации, а вечера и выходные уходят на семью.
Иногда первое время вечерами я сидела, обрабатывала данные на логарифмической линейке и даже как-то не приготовила ужин, всё досчитывала свои константы.
Мой работающий на ЭВМ муж просто разъярился, увидев, как я в компьютерный век двигаю взад-вперед бегунок, вместо того, чтобы стоять у плиты. Он схватил телефон и позвонил своему приятелю и однокурснику, Юре Иванову, который заведовал лабораторией автоматизации обработки научных данных в НИОПиКе.
– Чем вы там занимаетесь, – вопил он в трубку. – Ты хвастался, у меня то, у меня сё, а Зойка сидит и на логарифмической линейке считает.
– Пусть приходит, что она дороги не знает?
Дорогу
