чувствую прилив чистого счастья. Всегда гадал, что скажу, если увижу его снова. А потом понимаю, что сказать-то и нечего, кроме привычного «прости», и вся радость мгновенно улетучивается.
Адам широко улыбается. Я непонимающе оглядываюсь, но, кроме меня, тут никого нет.
– Это я, – говорит он, – Адам.
И зачем ему представляться? Даже если бы я понятия не имел, кто он, все равно уже бы узнал. Я совсем недавно пришел в эту школу, но уже сто раз слышал имя Адама – в основном из уст влюбленных в него девочек. Они так им восхищаются, что даже немного неловко. Адам не подходит под определение «хорошего мальчика», которое расписывала мама, причесывая меня по утрам. Его каштановая шевелюра всегда выглядит небрежно, словно он попытался уложить ее на одну сторону, устал, стал зачесывать на другую, передумал, и так еще раз пять.
Адам выше меня, но не слишком крупный – в отличие от того белобрысого здоровяка, с которым он везде ходит, – а я-то думал, девочкам нравятся очень высокие и сильные парни. Адам даже не ведет себя так, как положено популярным ребятам. Они обычно ходят особым образом: топают, будто на кого-то рассержены, а Адам носится везде как угорелый. Он постоянно спотыкается, но каждый раз просто улыбается и бежит дальше.
Вот еще одна странность. Парни мало улыбаются. Не знаю, действительно ли им паршиво или они просто притворяются. Но Адам всегда… приветливый. Казалось бы, «приветливый и неуклюжий» не равно «крутой», но в этой школе, похоже, так не считают.
Адам выжидающе смотрит на меня, и чувство тревоги растет. Мне не впервой стоять и глупо молчать, но глупо молчать перед ним в миллион раз хуже.
– Я так рад тебя видеть, – говорит он.
Внезапно Адам бросается ко мне, и я отскакиваю. Он смущенно останавливается – и вот теперь мне действительно стыдно. Это же Адам, он ринулся ко мне, раскинув руки, и, вероятно, просто хотел обнять. Но даже так, все равно слишком стыдно и больно.
Я вижу удивление на его лице, разворачиваюсь и бегу по коридору, прочь от кабинета доктора Уитлок.
Скрывшись от Адама, я притормаживаю, пока не попался на глаза кому-нибудь из учителей. Глубоко вздыхаю и верчу в руке смятую желтую записку. Вскоре доктор Уитлок поймет, что я не явился. Если она пожалуется мистеру Пирсу, он снова позвонит Расселу – и тогда дядя захочет узнать, чем я так провинился, что меня вообще к ней послали.
С другой стороны, если пойти к доктору Уитлок, она будет сверлить меня взглядом и задавать неудобные вопросы. Я не смогу ответить, разболится живот. А потом она, чего доброго, позвонит Расселу и расскажет, что меня опять к ней прислали.
Я останавливаюсь, думая, как же поступить.
По сути, выбора нет.
И с каждой секундой вероятность, что доктор пойдет жаловаться директору, растет.
Мне нужно вернуться, но ноги отказываются двигаться в том направлении. Прямо сейчас кажется, что лучше уж выдержать выволочку от дяди, чем визит к доктору. Разумеется, на деле все будет иначе. Я стану винить себя, каким же был дураком, что пошел на риск. Наверное, я и правда дурак, раз все равно иду прочь.
Я не суюсь в сторону
