взять его с собой, – сказала жена.
– Как, – удивился я, – рядом он вряд ли побежит, в брезентовом рюкзаке долго мы не проедем, он всю спину мне испинает? К тому же, и другие вещи надо куда-то положить.
И тут меня осенило. В то время одним из самых популярных рюкзаков для туристов был станковый рюкзак «Ермак». Кроме мощной станины, которая прекрасно разгружала спину, он разделялся на два отсека, верхний и нижний, с помощью брезентовой перегородки на пуговицах.
И вот, в нижнюю часть рюкзака я уложил все вещи в дорогу, а в верхнюю посадил собаку. Места для Арчи там было явно недостаточно, и он высовывался из неё более чем на половину своего роста. Чтобы собака не выскочила или не вывалилась через край, она была привязана поводком к станку рюкзака. Когда я взгромоздил всю эту конструкцию на плечи, Арчи оказался сидящим выше меня на целую голову. Он, как вперед смотрящий на мачте корабля, возвышался надо мной, над велосипедом и над дорогой, и гордо смотрел на проезжающие мимо автомобили. Водители же сбрасывали скорость и приветствовали его и нас клаксонами своих автомобилей. Мы смеялись и махали им в ответ.
«Тюлень»
Куда бы мы не ехали, любое наше путешествие начиналось и заканчивалось московской подземкой. Арчи чувствовал себя в ней весьма комфортно. Через турникет метрополитена он, как правило, въезжал в рюкзаке у меня на плече. В том же виде спускался вниз по эскалатору. Если у меня за спиной был большой рюкзак с вещами, который оттягивал плечи, то, оказавшись на станции метрополитена, я выпускал пса и брал на поводок. Если нет, то он продолжал путешествие прямо в рюкзаке.
В один из воскресных вечеров мы возвращались домой. Вагон был полупустой. Я поставил рюкзак с собакой на пол, а сам сел рядом на сидение и достал книгу. Арчи спокойно улегся рядом, разбросав свои уши по утоптанному полу метро. Через какое-то время я заметил, что все немногочисленные пассажиры вагона смотрят в нашу сторону и смеются. Передо мною предстала следующая картина. Под одно из сидений напротив кто-то бросил горбушку белого хлеба. Арчи ее увидел. Пропустить такое безобразие он никак не мог: еда и вдруг лежит без присмотра! Но лапы были скованы брезентом, и из рюкзака торчала только голова. Так, что быстро подбежать и схватить «добычу» он не мог. И пес пополз. Пополз, переваливаясь сбоку на бок и отталкиваясь плечами и «скованными» конечностями. Думаю, что если бы он мог, то помогал бы себе еще и зубами.
В этот момент пес чем-то напоминал тюленя, передвигающегося по суше, только ласт и не хватало. Ему оставалось проползти еще каких-нибудь сантиметров тридцать-сорок до желанного кусочка, но тут вмешалось провидение. Я засмеялся, поднял рюкзак и поставил его у себя между ног, грозно сказав «нельзя». Видели бы вы, какое разочарование читалось в глазах у собаки? Ведь счастье было так близко!
Еда и яма
Было
