тихо наклонилась к его ногам, и он вздрогнул от неожиданности. Собрав бутылки, Надин, не вставая, взглянула на мужа снизу вверх и вспомнила, как раньше боялась такого положения. Боялась стать служанкой своего мужчины и так и остаться у ног – слабой и безвольной, какой никогда не была. Сейчас было поздно что-либо менять, задумываться о своем положении в браке, отстаивать мнение, делить обязанности – слишком много времени утекло, слишком много воспоминаний было связано с человеком, чья седина и слабость были выше ее.
– С чего ты вообще решила вспомнить о нем?
– Я о нем не забыла, Филипп.
– Хорошо-хорошо, – раздраженно отмахнулся он, – Тогда зачем напоминать об этом мне? Ты же знаешь.
– Ты много выпил, – Надин поднялась и замерла с несколькими бутылками в руках.
– Но я в отличной памяти, – его серые глаза отражали свет настольной лампы, освещающей кипу бумаг на большом столе в углу комнаты. – Завтра, в кои-то веки, выходной, и я, наконец, имею право выпить без твоих упреков. Какие-то новые судья заменят нас на завтрашнем слушании, хотя, как по мне, приезжали бы почаще, – он вновь взглянул на жену. – Ты удивлена, что я это помню?
– И ты не ознакомился с делом?
– Надин, прошу… – он облокотился на диванные подушки и закатил глаза, – не трогай меня. Бумаги принесли утром, и я их не трогал. Они так и лежат на столе, где их оставил курьер. Это не наше дело и не наше слушание, дай мне выходной!
Женщина мирно кивнула, не собираясь спорить, и бесшумно вышла из комнаты, неплотно закрыв за собой дверь. Что-то в ее осанке встревожило мужской возбужденный ум, в котором теплилась любовь, но Филипп устал. Он поднялся с дивана и подошел к окну. Свежего воздуха не хватало, однако вместе с ним его отпускала головная боль и вновь появлялись мысли, требующие отсутствующих сил.
Он шире открыл окно и вдохнул глубже, окинув взглядом скрипящие качели, которые когда-то он устроил для старшей дочери. Лиз они не понравились, и она каждый раз капризно морщилась, когда он предлагал ей покататься во время прогулки, но соглашалась. Наверное, она просто любила отца. Опустевший двор навевал мысли о старости, а Филипп предпочитал не видеть себя в этих красках, не считая это самообманом.
«Нужно выключить свет и уснуть», – подходя к столу, он протянул руку к выключателю настольной лампы, из-за чего тень упала на папку с документами, что привезли утром из суда. Он сам сказал, что это не его дело, но по привычке потянулся к документам, не контролируя профессиональное влечение.
Обложка папки указывала на то, что очередной преступник прибудет из областного отделения. Это показалось интересным: поезд оттуда приезжал в Город не так часто. И, кажется, в последний раз Филипп как раз был его пассажиром, по настоянию жены, отправившись в город на поиски сына, сбежавшего из дома после очередной перебранки. Он вновь навязчиво
