отвел глаза. И Надин разглядела эту неуверенность. Она не хотела верить в то, что он променял их дружбу, честь и справедливость на баснословные деньги, и тронула Тома за плечо в надежде. Он посмотрел так же искренне, как всегда, но даже не попытался ничего скрыть.
– Нет, Том, – она судорожно замотала головой и выпрямилась, чтобы резко встать. – Я жила с этой надеждой полдня, как только увидела твой автомобиль!.. Боже, я решила, что вот – не все потеряно, неподкупный принципиальный Том здесь… Лео не виноват!
Она встала и посмотрела на него, оставшегося у ее ног.
– Видимо, так было раньше. Я знала тебя другим, Том.
Он попытался встать, но онемевшие ноги предательски прижали его к стене, а он не мог найти нужных слов, кроме комплиментов или пустых фактов. Надин выбежала из дома, хлопнув дверью. Плакат безнадежно шелохнулся от ее аромата, а Том так и остался сидеть у стены без движения.
Конечно, он мог догнать ее, мог воскликнуть, рассказать, объяснить, уличить, но все это поставило бы ее под угрозу. Министерство могло угрожать его семье, но у него никого не было, и Надин прекрасно это знала. Ей ничего не оставалось, как решить, что он впервые принял взятку, и Том ни на минуту не обвинил ее в таком порывистом решении. Он слишком сильно ее любил, чтобы не пойти на уловки Министерства. Возможно, – он безжалостно схватил себя за голову и весь сжался, – если бы на кону стояла она и его семья, он бы выбрал первое. Он бы выбрал ее и выбирал.
6
.-Посмотрите получше, – громко обсуждали люди ситуацию у здания Центрального суда ранним утром следующего дня. – Мне нужно торопиться к открытию магазина, я не могу оставаться здесь надолго, но не видно ли машины?
Это было обычное утро, когда в городе суетливо начинается открытие торговых лавочек, распаковка товаров на продажу, доставка ароматных сдоб в пекарни, но у каждого жителя в мыслях и словах было необыкновенное ожидание и тревога, любопытство и азарт.
Здание Центрального Суда старательно пряталось в тени высоких деревьев, но являло собой символ Города, и, конечно, привлекало наблюдателей каждый раз, когда в город прибывал поезд. Каждый понимал это событие по-своему и делал безразличный вид, когда сосед рассказывал последние новости, но на утро вставал пораньше и торопился на площадь, оглядываясь на дорогу.
Те, кто смог перенести начало своего рабочего дня, толпились на Главной площади и ненароком обменивались мыслями по поводу происходящего, подмечая настроения присяжных, подъезжающих к боковому входу в Суд, лица задержанных, порою возникающие в маленьких окнах верхних этажей, друг друга. Одни пожимали руку, встречая тех, с кем давно не виделись, или отворачивались, подталкивая плечом того, кто загораживал вид.
Когда-то сам город возник вокруг раннее небольшого здания, где разбирались тяжелые преступления. Здесь казнили, связывали, обязывали и жестоко рассуждали, и сегодня на площади
