style="font-size:15px;"> – Совесть?! – Наташа презрительно фыркает. – А кто ее видит?.. Совесть, папуля, – это уже рудимент. Такой же, как и аппендикс, их надлежит удалять в раннем детстве.
Папуля оторопел: и это говорит его дочь?! Педагог, человек с высшим образованием, бывшая комсомолка! Откуда этот цинизм?! Непостижимо!
– А ты как думаешь, Алексей? – обращается Николай Фомич к зятю после оцепенения. – Для женщин, как видно, деньги не пахнут.
Алексей, рослый плечистый парень с коротко остриженной головой и бычьей накачанной шеей, в разговоре, затеянном стариком, до этого не участвовал. Он, бывший морской офицер, а теперь – охранник частного банка, уже вышел из-за стола и, хмурясь, курил у распахнутой форточки.
– С совестью, батя, приходится договариваться, – признался он неохотно, – по-другому не получается – не проживешь, обстановка такая… Ну, спасибо за угощение, нам, пожалуй, пора. Похоже, гроза собирается… А торт ты купил превосходный…
Проводив гостей, Николай Фомич встал у окна. Тучи действительно возвращались. На него опять наплывало уныние, он чего-то не понимал в сегодняшней жизни, вернее, не хотел принимать.
2001 г.
ОТСТАВНИК
Моего соседа, Степана Остапчука, недавно вытурили из органов, он там работал в каком-то секретном отделе, и у нас во дворе его называли Сексотом, само собой, за глаза. Прозвище это за ним так и осталось, хотя сейчас Остапчук уже нигде не работает.
«Вытурили» – это его, Степаново, выражение. Он как-то, подвыпив в день нашей армии, появился в моей сторожке и необычайно разоткровенничался. Называл меня почему-то коллегой, панибратски похлопывал по плечу и изливал, изливал свою душу.
– Двадцать лет прослужил я там верой и правдой, – говорил он обиженным голосом. – И вот тебе нате – не нужен! В отставку!.. На пенсию!.. Это меня-то на пенсию! Да у меня за всю жизнь ни разу нигде не кольнуло! Я здоровый, как бык!.. Хоть сейчас еще выпью бутылку, и ни один врач ничего не докажет…
Он, понятно, расхвастался, но вид у Степана действительно молодецкий: стройный, высокий, жилистый, плечи развернуты… Сейчас молодые ребята – не каждый так выглядит.
Лицом он, правда, не вышел: длинный и широкий, прямо утиный, нос, небольшие круглые глазки светло-серого цвета, белесые волосы, узенький лоб, остренький подбородок.
Я слушал и с интересом посматривал на соседа: таким его я не видел, а он прикрыл губы ладонью, наклонился ко мне прямо к уху и доверительно прогудел приглушенным голосом:
– Только я не согласен на пенсию! Никто не дождется, чтобы я взял и залег на диване, как сибирский медведь! Чекист не уходит в отставку! Чекист – это призвание, образ всей жизни, тем более, для меня!
Недели полторы после этого разговора я Степана не видел. Его слова о негасимой любви к своей подковерной профессии уже позабылись, их я и сразу посчитал
