окружают. Но ничего, держимся. Ты хлеба с собой не принес?
Я говорю:
– Да как-то не подумал.
Он говорит:
– Ты в следующий раз неси. Буханки 3–4. Сложно у нас с продовольствием. Тебе сколько икры?
Я сказал.
Он соединился по рации:
– Котовский! Икру в землянку.
Заходит Котовский. Опять объятия, поцелуи, слезы. Я тоже прослезился. Кругом свои. И чувствую, что мы этих гадов, которые окружают, все равно победим. Фиг им, а не икра.
Опять по сто грамм приняли, нарисовали они мне схему на карте, как за кофе пройти незамеченным, как за линию фронта. И пошел я в третий универсам.
Там меня встретил сам Василий Иванович.
Я говорю:
– Чего-то ты, Василий Иванович, мокрый, вроде как реку переплывал?
Он говорит:
– Вспотел просто. Отбиваюсь, наседают. Прямо битва идет. То – дай, другое – дай. Хуже, чем на войне. И все чужие норовят ухватить кусок. Хотя своих все больше и больше становится. Сейчас многие к нам перебегают. Чувствуют, на чьей стороне правда.
– Василий Иванович, так ты и есть Чапаев?
– Не, я Фурманов. Чапаев у нас в управлении.
– А Махно?
– Махно – в главном управлении, у Колчака.
Я думаю, во как все перепуталось. И пошел я одухотворенный. Продукты они мне все прямо на дом привезли.
Отметили мы с женой десятилетие на славу. Я ей говорю:
– Что, – говорю, – Жанна Дарк, делать-то будем? Она говорит:
– А что делать? Увольняться будем и к своим пробиваться.
На том и порешили.
Последнее слово
Граждане судьи, за что? Она, в смысле вот его жена, вот этого, потерпевшего, вот она сама на меня посмотрела. Первая. Она ко мне как раз спиной стояла. А на меня сзади как раз надавили, и я к ее спине как раз прижался. И мы с ней оказались в таких близких отношениях, что я чувствую, пора знакомиться. Интеллигентные люди в таких случаях знакомятся. А перед знакомством, думаю, хоть на лицо ее взглянуть. А то познакомишься, а потом лицо не понравится. И вот тут она на меня посмотрела. Первая. А я – второй. А ее муж, вот этот, потерпевший, он с другой женщиной стоял, справа от меня. Они очень плотно стояли: ноздря к ноздре, вот на столько. Когда я его жену развернул анфас, то сказал ей:
– Здравствуйте, вы меня помните?
Она говорит, нет.
Я говорю, как же? Вы же только что ко мне спиной стояли. Это я.
И тут вот этот, потерпевший, затрепыхался. Говорит, как вы смеете с чужой женой на таком расстоянии стоять, да еще ее же и разворачивать.
А я говорю, если она ваша жена, чего же вы к чужой носом прижались вот на столько. А он на свою жену кричит:
– А ты чего молчишь? Он к тебе лезет, а ты молчишь. Кричи, зови на помощь. У нас не буржуализм. Приедут, разберутся… в течение месяца.
Тут меня просят передать на билет. Я машинально деньги в кулак зажал и передаю. А этот потерпевший взял и своим носом со всего размаху мне в кулак
