Он тоже поднялся, надо ведь было разбирать сумки, покупки разложить. Завтра его ведь не будет целый день. Ох ты ж ёшкин кот…
Когда он вошёл в кухню, меньшая ждала его с букетиком сухих листков в зубах.
После позднего ужина он заварил себе собачьего чая, и они втроём вышли в сад. Обычно в это время собаки уже спали под столом. Но сегодняшний вечер был особенным, как ни крути. Не только ведь для него. В некотором смысле, он был их протеже. В общем, они тоже пока не спали, поэтому сопровождали его.
Чай он пил молча. О чём было говорить? Сказано было уже немало, вопросов он никаких не задаст, ответов не получит и не придумает. Да и зачем? Завтра он всё увидит собственными глазами. С ума сойти.
Наконец собаки улеглись, и он поднялся к себе. Едва его голова коснулась подушки, он уснул.
5. Первый поход. Ветер. Привратник. Можжевельник
Проснувшись рано утром, отдохнувший и свежий, он даже не расстроился, что после чая спал без снов. Какие могут быть сожаления о сне, когда вот она явь! Он не стал смотреть в окно, чтобы сделать свой выход из дома таким, каким видел его столько раз. Ну, хотя бы приблизительно.
Спустившись в кухню, он увидел, что собаки как раз выползают из-под стола.
– Утра вам, собаки! – он поставил кофе и сделал тосты. – Завтракаем здесь. Сегодня пропустим, ладно?
Собаки завиляли хвостами, соглашаясь.
Когда с завтраком было покончено, меньшая сорвалась с места и умчалась к этажерке. Зарывшись там по самые уши в свой коробок, она выудила со дна два ошейника.
– Зачем они вам всё-таки?
Вместо ответа собаки подошли к нему, каждая со своим ошейником, и он надел их на собак.
– Всё? Пора?
Собаки завиляли хвостами и первыми вышли в сад.
Он вышел из дома. Осмотрелся. Всё, как всегда. Ничего необычного. Ровным счётом обычная такая среда. Среда, вдруг вспомнилось ему откуда-то, это день, когда может случиться всё, что угодно. Он улыбнулся сам себе. И поднял глаза в небо.
Если бы он не шёл наконец с собаками, он бы так и остался здесь на весь день. От цвета невозможно было отвести глаз. Бирюзовый. Этот странный бирюзовый цвет из его сна. Он всё-таки увидел его наяву, глазами. Он сиял. Он переливался. Он тёк рекой повсюду. Сам воздух сплошным потоком протекал сквозь всё, что его окружало, кажется, сквозь него самого. Каждой частице воздуха эта бирюза давала какую-то морскую глубину. Смотреть можно было бесконечно. Но было пора. Он вздохнул. И очнулся. И вдохнул ещё раз, так глубоко, как мог. Воздух. Запах. Он был такой… Он был живой. Он покачал головой. Нет, это безнадёжно. Сложить из букв это невозможно. Название – да, а сущность – увы. Ему лишь казалось, что всю свою жизнь до этого дня он дышал разбавленным воздухом, а теперь дышит настоящим. Что-то подобное, вспомнил он, он ощущал, когда ему надевали кислородную маску в хирургии. Но всё равно
