и ему полегчало. – Ладно, поговорим по дороге.
Они поднялись и пошли дальше по стене.
― Я правильно понял? Это ведь что-то вроде расчёски для ветра?
Собаки завиляли хвостами, и он продолжил:
– Туда, – он показал большим пальцем назад, – дует ветер, здесь причёсывается, – собаки зафыркали, и он улыбнулся. – А дует он оттуда, – он махнул рукой вперёд.
Собаки вновь согласились.
– И я заметил, что ветер там, внизу, здорово побледнел, пока мы идём. Получается, ветер не только вычёсывает всякие листики, он лишается своего цвета? И запаха? И становится просто ветром – лёгким, свежим, невидимым и… каким? Первозданным?
Собаки завиляли хвостами так яростно, что бока заходили ходуном.
– Я понял, – кивнул он. – И лес – тоже, своего рода, гребёнка. Ветер ведь в деревне дует разный – то с запада, то с востока, то с севера, да какой угодно. Так что он может достигать леса под любым углом, лес его выровняет и направит на поле с ковылём, а там уже и ворота, – собаки не перебивали. – А вот со стороны леса я ветра не припомню. Я, конечно, пристально наблюдал совсем недолго, но не помню, чтобы такой был, – продолжал он рассуждать вслух. – А может, и был. А может, не было…
Собаки переглянулись.
– Да, вы правы. Здесь всё устроено так, как мне пока не понятно. А вы? У вас ведь своя функция. Вы, если позволите, зачем? – он улыбнулся, надеясь смягчить некоторую топорность вопроса в лоб.
Большая подошла и ткнулась ему лбом в ногу. Он опешил.
– Я? А зачем вам я?
На это собаки не ответили. Просто посмотрели на него, дружелюбно и виляя хвостами, и пошли вперёд как ни в чём не бывало. Он озадаченно последовал за ними.
Заканчивались стены так же постепенно, пологим спуском сверху и подъёмом дна котлована до поверхности земли. Здесь была та же короткая и жёсткая выгоревшая травка. Когда они спускались, он снова чувствовал вокруг себя стремительные потоки ветра, но теперь они были другими. Он видел новый ветер, как воду. Вроде, тот был прозрачный, но он его всё равно видел. И чувствовал его запах. Самый прозрачный, самый… воздушный. Он усмехнулся, пытаясь подобрать слова. Выходило каждый раз как-то нелепо. Словом, он его видел и чувствовал. И, хоть не было уже той забавы с запахами и умопомрачительного разноцветного сияния, здесь он увидел чистый ветер, изначальный. Такой, каким он появляется там, в мире. На выходе из коридоров, на пустом пространстве до выходных ворот обновлённый ветер, единый, цельный, ещё неделимый, закручивался вихрем. А затем уносился из ворот туда, где разобьётся на потоки, чтобы снова через время собраться у входных ворот симфонией в сотни голосов.
Он сел на землю рядом с открытой створкой ворот и смотрел, как уносится прочь новый ветер. Собаки собаками сидели рядом.
– Кто же всё
