style="font-size:15px;"> Они снова выпили.
– И красноречия в тебе в избытке, – продолжал Тит, покачивая массивной головой, – тебе бы перед когортами выступать с напутственным словом перед боем!
– Вспомнил Германика?
– Да, вот это был голос… До сих пор озноб по спине.
Пантера в это время с хрустом разгрызал хрящи жилистого куска мяса. Покончив с ним, он протянул руку за вторым куском.
– А что бы ты сказал, Титус, – сказал он, улыбаясь и энергично работая челюстями, – если бы узнал, что у меня был свой ритор? Представляешь, у меня, Пантеры, – свой ритор?
– Как это? – удивился простодушный Тит.
– Вот так, – Пантера взялся за третий кусок.
– Я же про тебя ничего не знаю, – сказал Тит, – рассказал бы, что ли… Мы же с тобой – единственные друзья.
– Славный, добрый Титус. Давай еще выпьем.
– Расскажи, Пантера. Мы здесь с тобой одни. Бибул дрыхнет, ничего не слышит.
– Да, славный Бибул, добрый Бибул. Выпьем, дружище!
– Я выпью, выпью, а ты рассказывай.
Вместо ответа Пантера поднялся, ушел за скалу. Титу было слышно, как тот справляет малую нужду. Потом Пантера походил по берегу, бесцельно бросая в воду камешки, вернулся обратно, сел, привалившись спиной к валуну, и поднял потемневшие глаза к небу.
Рассказ Пантеры.
Мой отец был богатым торговцем кожей. Я думаю, он сколотил состояние на поставках божественному Цезарю – армии нужны были щиты и доспехи, причем во все больших количествах. Так что к концу галльских походов имя Гая Луция Лупина кое-что значило не только у нас, в Кампаньи, но и в самом Риме.
(– Так ты, стало быть, не Пантера, а Волчонок11, – хохотнул Тит, устраиваясь поудобнее.
Пантера не ответил, по-прежнему глядя в небо, словно не услышав друга.)
Мать моя – парфянка. Она была привезена на рынок в числе прочих рабов, где ее и выкупил Гай Лупин.
(– Ну вот, – снова не удержался Тит, – все время смеешься надо мной, фракийцем, а сам – сын парфянки.
– Ромула вскормила волчица, – медленно произнес Пантера, – Ромул основал Рим, а Рим вскормил меня. Я – сын Рима, фракиец!
Глаза его снова полыхнули, и Тит прикусил язык, давая себе слово больше не перебивать Пантеру.)
Звали ее Амеллиной. Говорят, она была красавицей. Я этому склонен верить, потому что Гай Лупин влюбился в нее, а он уж разбирался в женщинах, старый сластолюбец! Он даже сделал Амеллину вольноотпущенницей, а когда появился на свет я, объявил ее своей супругой, а меня – своим наследником.
Ты будешь долго смеяться, Тит, но Амеллина хотела дать мне всестороннее образование. Может быть, она втайне видела меня, сына безвестной рабыни, знаменитым ученым? Какие только учителя не были приставлены ко мне! Что мне они только не вещали с важным видом! Могло ли тебе когда-нибудь прийти в голову, голову воина и гладиатора, что… дай вспомнить… да! Что линия – это длина без ширины, и если ее расположить так, чтобы она
Игра слов: имя Лупин (Lupinus) образовано от «lupus» (лат.) – «волк». Ребенок, в свою очередь, получал имя Лупинилл, т. е. «сын Лупина»
