Поля Мориа, в теплом салоне ехалось прекрасно. От возбуждения Инночка раскраснелась, стала ещё красивее, и сердце моё успокоилось и растаяло. Остановились, чтобы снять верхнюю одежду и шапки. Сложили их на заднее сиденье, и вновь она тронулась легко, плавно набрала скорость и под эту музыку ехалось бы, да ехалось….
– А что это за жёлтая полосочка на спидометре? – как бы невзначай спросила она.
– Когда стрелка её достигнет, то зазвенит колокольчик, – объяснил я ей, напряженно вглядываясь в дорогу.
– Давай попробуем, до колокольчиков? – озорно предложила она.
– Давай, только немного дальше. Там ровный, длинный участок дороги, – бездумно ответил я, – Только я сначала пристегнусь.
Вот и этот участок. Двигатель заурчал натужнее, стрелка поползла к отметке 110 км/час. Колокольчик зазвенел:
– Работает! – радостно воскликнула она.
– Сбрасывай газ, – я едва успел сказать эти слова, как спуск закончился. В конце его была замёрзшая лужа, а дальше на 2 —3 километра была ровная дорога и ни одной машины.
Машину на луже бросило влево.
– Ой, что это? – закричала Инночка и закрутила руль в сторону заноса («Ниссан» был переднеприводным), потом беспорядочно вправо, влево. Машину развернуло поперёк дороги и выбросило на правую обочину. Бабах. Тишина и темнота…
Та-ак, значит жив. Я пошевелил пальцем на руке. Хо! Шевелится – нормально. Что это за запах? Аптечка что ли разбилась? Но тишина и темнота. Боюсь открыть глаза. Да они, по-моему, и не открываются. Да нет. Одно веко приоткрылось, и в щелку я увидел белый потолок. Ого! Я в больнице что ли? И тут рядом голоса. Один, видимо пожилой женщины. Другой, вроде бы девичий.
– Этот-то всё также, а у того с той недели начались какие-то изменения. По-моему в лучшую сторону. Я просматривала сегодня диаграммы, на них это заметно.
Ага, тот – это значит я. Значит уже больше недели я здесь. Вот дела. Бабахнулись, значит неслабо. А где же Инночка? Что с ней? Как бы всё это узнать?
– Смотрите! У того что-то на осциллографе забегало!
– Да, недаром вчера были какие-то пики.
Слышу, подходят ко мне. Кто-то склоняется надо мной. Запах тонких духов и хороших сигарет.
– Голубчик, а Вы не притворяйтесь. Откройте глазки, – прозвучал надо мной ласковый нежный голос.
Эх! Не надуришь этих врачей! Пришлось один глаз приоткрыть.
– Здравствуйте. Ну, вот и молодец, выкарабкался, – уже радостно произнес прежний голос.
Пытаюсь что-то сказать, но ни черта не выходит. Даже зло берёт!
– Катя, смажь ему рот. По-моему, он не выкарабкивается, а взлетает, Так. Его дела пошли лучше, – женщина с таким приятным голосом посмотрела на ленту осциллографа.
Ощущаю во рту прохладу, свежесть ментола, губы, уже не как камни, вроде, в них даже пульсирует кровь. Открываю слегка глаз. Доброе, участливое лицо женщины, чем-то напоминающее
