только мы одни. Киношный персонаж и преданная поклонница.
Волнение перерастает в настоящую панику, и мне хочется поскорее свалить подальше, но ноги намертво приросли к асфальту.
А Денис, благосклонно кивнув, скрещивает руки на груди. Удивлен. Пытается вспомнить, где и когда мы пересекались. Нигде и никогда. Обворожительному Денису и среднестатистической Маше не суждено встретиться в обычной жизни – наши вселенные проходят параллельно друг другу.
Во мне слишком много «вроде бы». Волосы вроде бы рыжие, но тусклого медного оттенка. Сама вроде бы худая, но нескладная, угловатая, да ещё и рост метр с кепкой. Нос вроде бы небольшой, но приплюснут и обсыпан веснушками. Короче, сплошное недоразумение.
Девчонок, подобных мне, у Дениса – сотни. Что ему до какой-то Марии Мироновой, у которой даже не было настоящего свидания – ни одного! – или первого поцелуя?
Я заливаюсь стыдливой краской, и сердце глухо колотится где-то под горлом, выбивая наружу слова:
– Ты ведь… актер? Я видела все твои выступления! Такой искренний персонаж – не оторваться.
Вообще-то у него всего одна роль, унылая до зубного скрежета. Денис играет чопорного аристократа, которого отвергла возлюбленная дама. За неделю я побывала на двух спектаклях в драмкружке при институте. Всегда сидела на заднем ряду и грызла ногти, пока на сцене разворачивалось действие. Представляла себя рядом – на расстоянии вытянутой руки – с Денисом; так близко, что могла бы прикоснуться, очертить линию его бровей.
Что ж, мечты сбываются.
– А-а, вот оно что. Очень рад, что тебе понравилось, – небрежно откликается он. – Так чего хочешь? Автограф?
Его сведенные напряжением скулы расслабляются. Он успокоился, догадавшись, что я всего лишь фанатка, очарованная талантом молодого – ага, и бесперспективного – актера. Денис притягателен внешне, но играет посредственно. Речь зачитывает так монотонно, что накатывает зевота; путается в монологах и ревет навзрыд там, где нужно шептать. Но он красив, и это достоинство скрашивает всякие недостатки.
– Не совсем. Можно тебя сфотографировать? Ну, на память. – Тянусь к мобильному телефону.
Но он отшатывается как от ненормальной.
– Бред какой-то. Нельзя.
Голос прохладен и даже брезглив. Разумеется, какие психопаты делают снимки в темных подворотнях? Денис огибает меня и уходит, врубив музыку на полную катушку. Гул его шагов эхом отражается от стен пятиэтажки, а мои щеки всё гуще краснеют. Темнота обволакивает, липнет изломанными тенями к подошвам кроссовок. За спиной чудится чьё-то зловонное дыхание, но когда я оборачиваюсь – улица пуста.
«Или сейчас, или никогда. Или сейчас, или…» – дробью стучит по вискам.
«Ты не справиш-шься, ты не оправдаеш-шь ож-жиданий», – змеиный шепот скользит по позвоночнику.
Ну уж нет, Мироновы не сдаются! Срываюсь на бег и догоняю Дениса перед самым входом в подъезд. Он подносит ключ к домофону, когда
