специальность, но и номер курса – видел же студенческий. Явно ведёт к чему-то конкретному, не просто так интересуется.
– Верно, – отзывается за меня отчим. – Настёна второй курс заканчивает. Скоро у неё практика начнётся. Собирался взять её себе под крыло. Но она против. Считает, что лучше добиваться всего самой, и самостоятельность пойдёт ей на пользу.
На пользу мне пойдёт отсутствие регулярного общения с самим отчимом, а то он и на работе частенько напивается до чёртиков, а потом все его работнички жмутся по углам – совершенно не хочется стать одной из них. Но об этом я, конечно же, молчу.
– Я бы на твоём месте тоже в отцовскую контору не пошёл. Трудно с родственниками работать, – поддерживает на свой лад Тимур. – Может быть пойдёшь ко мне?
Да я лучше удавлюсь! Прям здесь и сейчас!
Или к отчиму работать пойду.
Жаль, не успеваю все эти предпочтения выразить вслух.
– А что? – широко улыбается Фролов. – Очень хорошая идея!
Тоскливо вздыхаю, мысленно запихивая эту “хорошую идею” ему в… пусть будет, обратно в голову.
– Позвоню своему юристу, пусть заберёт документы, чтобы к утру всё успеть подписать, – не замечает моих мысленных стенаний отчим.
Он хватается за папку и собирается подняться на ноги.
– К чему такая спешка? – не позволяет ему завершить начатое Пелагея. – Вечер ещё только-только начинается, – мягко перехватывает его руку и “ненавязчиво” возвращая папку с контрактом обратно на стол.
Должно быть, она его споила недостаточно, раз он не ведётся сразу. Сперва хмурится, потом призадумывается, со скепсисом скосившись на экран своего телефона, который успевает достать из кармана пиджака.
– К тому же, вы мне ещё обещали “Лунную сонату”, – томно улыбается обольстительница, невинно хлопая ресничками.
При этом строит настолько щенячье-просительное выражение лица, что у отчима не остаётся никакого выбора, как согласиться.
– Хорошо. Обещания нужно сдерживать, – сдаётся ей на милость Фролов. – Сперва соната, потом дела.
На самом деле я всегда поражалась этому его качеству. Нет, не вестись на первую попавшуюся юбку. Будучи конченным мудаком по отношении к женскому полу, заядлым пьяницей и всё в этом роде, у него существует дар настолько феерично подчинять клавиши фортепиано, что не заслушаться просто невозможно.
Неудивительно, что в скором времени, как только парочка перемещается с террасы в основной зал, который, помимо всего прочего, украшает шикарный чёрный рояль, даже гул посетителей становится тише. Звуки тихо льющейся мелодии мягко обволакивают не только моё сознание. И это, кстати, очень даже зря. Расслабляюсь я, в смысле. Едва ли проходит две минуты, соната ещё не приближается к середине исполнения, а Смоленский поднимается со стула. И меня тоже на ноги поднимает. Затем и вовсе… меня саму подхватывает! Да с такой лёгкостью, словно я не вешу свои сорок семь килограмм, а как та тоненькая красная папка.
– Ты
