1918 года добровольческая армия Деникина громила красных на Кубани и Тереке. Их остатки укрылись в горах Кавказа, где Киров и Орджоникидзе вступили в незаурядный диспут с исламскими авторитетами чеченцев и ингушей. В результате сравнения учений Маркса и Мухаммеда появилась удивительная фетва, признавшая дело большевиков равным джихаду за справедливость. Когда Деникину оставалась всего сотня верст до Москвы, в тыл ему ударили “красно-зеленые” партизаны Кавказа, а также украинские повстанцы Нестора Махно. Точно так же переход башкирских отрядов к большевикам подорвал наступление атамана Дутова, латышские стрелки остановили Колчака, армянские дашнаки-маузеристы обороняли Бакинскую коммуну от турок и азербайджанских мусаватистов, абхазские “киаразовцы” помогли справиться с грузинскими меньшевиками»[84].
Историк Терри Мартин описывает СССР как «империю нацкадров»[85]. Партноменклатура де-факто централизовала государство, в то время как национальные республики де-юре делали его федеративным. Своего рода компромисс центра и периферии. Впоследствии СССР был вынужден щедро раздавать возможности для самореализации национальных элит, и благодаря этому сдерживался сепаратизм. В конце концов эта самореализация слилась с сепаратизмом.
В первые годы советской власти вообще откровенно говорили о «колониальной революции» – то есть об «освободительной борьбе» нерусских народов[86]. На первый взгляд Ленин просто продолжает идеи Маркса, воплощает их в жизнь: «Нам, представителям великодержавной нации крайнего востока Европы и доброй доли Азии, неприлично было бы забывать о громадном значении национального вопроса, особенно в такой стране, которую справедливо называют “тюрьмой народов”»[87].
Но это только на первый взгляд. По Марксу, пролетарская революция должна освободить колониальные народы.
По Ленину, они освобождаются сами, совершая колониальную революцию. Различие в этих двух «подходах» огромно.
Воистину, Ленин намного больший реалист, чем Карл Маркс! Ленин видел, что Россия чем-то разительно отличается от европейских империй. В ней что-то «не так», как в Европе. Маркс видеть этого не мог или не желал, всякое своеобразие России категорически отрицал. Россия для Маркса была не «другая», а просто «плохая», неправильная, недоразвитая.
Карл Маркс. 1867 г.
Мало кто знает, что великий бунтарь, экономист и философ страдал настолько тяжелой формой геморроя, что половину «Капитала» был вынужден написать… стоя за конторкой. Вот откуда проистекает иногда лютая классовая ненависть
Русских Маркс не любил и считал народом «неисторическим». Даже история средневековой Руси ему была противна. Ивана Калиту Маркс характеризовал как «смесь татарского заплечных дел мастера, лизоблюда и верховного холопа»[88]. Таких образных оценок у него не удостоился ни один
Эксперт. – 2008. – № 1.
См.: «Совершенно секретно». Лубянка – Сталину о положении в стране (1922–1934). М., 2003.
Diplomatic History of Eighteenth Century. London, 1969. P. 114.
