style="font-size:15px;"> Часовщик сутулится – возраст, плюс долгие годы сидения согнувшись, с линзой в глазу. Оттого и морщинок вокруг правого глаза больше. Венчик пегих волос обрамляет обширную лысину. На работе он всегда снимает берет.
Вот сколько объяснять им: нельзя! На старинных часах стрелки не подводят! Аккуратно надо. Бережно.
– Что же вы, – сокрушается он. – Вот смотрите. Тихонько маятник снимаем. Без утяжеления стрелочки сами побегут. Быстро-быстро. Глядишь, минут через десять и догонят получасовое отставание. Сами они дойдут! Са-ми. Приходите завтра.
Клиентка исчезает.
Но у Ильича сегодня аншлаг. В окошко засовывается широкая лапа с перстнями-печатками, раскрытая ладонью вверх. Ильич борется с искушением в нее плюнуть. Сквозь окошко видит круглую, коротко стриженную башку, кожаную куртку поверх спортивного костюма и наглые пустые глаза.
Требовательное:
– Дед! – звучит, как команда. Привыкает сопляк повелевать.
– Антон Ильич, – спокойно отвечает старик, – а ты внучек, чьих будешь?
– От Ярого привет.
– И ему поклоны, – говорит Ильич. – Так и передай Ярославу: пусть, значит, не хворает, не кашляет…
– Дед, ты дурака не валяй. Бабло давай. Служба безопасности даром работать не будет…
– А я такую безопасность не заказывал, – ворчит Ильич.
Раскрывает коробку с наличкой и с отвращением сует в лапу синие фантики.
Бычок ржет:
– Маловато будет. Послезавтра опять зайду. И еще разговорчик от Ярого к тебе есть…
– Пусть Ярослав приходит и сам разговаривает.
– Слушай, дед, – бычок теряет терпение, – ты б не хамил, а? С тобой по-хорошему, а ты быкуешь.
Старик молчит, смотрит на мальчишку, которому лет десять назад на «Авроре» пионерский галстук повязывали. Во что превратился? В сволочь.
С Ярым они соседи, но знакомство с авторитетом не спасает. Он так сказал:
– Антон Ильич, ну чего ты хочешь? Время такое: каждый крутится, как умеет.
В оконце просовывается газета. Бесплатная, с объявлениями, и одно обведено ручкой: «продается…». Знакомый телефон. И имя знакомое.
– И что? – вопрошает он.
– Да так. Ярый говорит, спроси, может, знает чего. Может, тебе эту цацку приносили? Или хозяин заходил? Николай, вон и номерок его, а?
– Первый раз вижу, – отвечает Ильич.
Рожа глумливо хмыкает. Ильич молчит.
– Ну, бывай, дедуля. До скорого.
Бычок расхлябанной походкой идет меж торговцев. Останавливаясь то там, то тут, небрежно протягивает лапу – собирает дань.
Он называл их «эти».
Эти хапают все, до чего дотянулись. Плодятся, как мухи-дрозофилы: вчера один, завтра – туча. Страну растащили, схарчили. Всосали заводские дымы, понатыкали кабаков. Под лубок расписали город: всюду торгуют, крутятся, перетирают, палят.
