из мрака венки, бросает на стены зловещие носатые тени.
– Мы грабим гробовщика, – рыдает от смеха Данила.
– Тссс! – шипит Трубицын и вилкой пытается вскрыть запертый ящик бюро. Мысль – откуда в похоронной конторе вилка?
– Марина Мнишек, – сообщает Данила, – первая в России стала есть вилкой…
– Тссс! – Трубицын вилкой же ему и грозит.
Обоим жутко смешно.
Выпала из памяти дорога: ландо? Конка? Пешком?
Зато отчетливо помнит холодный свой голос:
– Не называй меня Цапель!..
Проникновение в его жилище. Галантный, нетвердо стоящий Трубицын излагает квартирной хозяйке путаный комплимент.
Хищение из жестяной коробки от чая Данилиных сбережений…
Холодный ветер с залива, горячий шепот Трубицына:
– Брат Цапель, фортуной ты поцелованный. А в любви не везет – будет другое счастье…
Ватной и серой ночью, ближе к утру, Данила обнаружил себя за столом в дымном, низком, визжащем скрипкой, хрипло бормочущем голосами месте.
Кажется, шли бурьянами, кажется, были гнилые мостки без перил…
– В Пьяной гавани мы, где же еще? – удивился Трубицын. – Ты сам с фортуной целоваться решил!..
Кто-то сдал карты. Жоржик шепнул:
– Играй, брат. На новенького должно повезти!
Все взгляды остановились на нем. Из картежного словаря он знал одно слово:
– Я пас, господа.
– Этак дело не пойдет, – сокрушался Трубицын, уводя его от стола. – Голова дурная, с таким-то прикупом пасовать?
– Картам не обучен, – оправдывался Данила. – Шахматы. Шашки… Индийская игра го… ребусы…
– Ребус ты мой луковый! Куда же тебя, – Жорж стоял за спиной у Данилы, постукивая пальцами ему по плечам, как учитель музыки, выбирающий, к сопрано или альтам определить новую хористку.
– О! Сей момент! – и, потащил его, как буксир лодчонку, в дальнюю часть кабака.
Тут, на полу, на ковре с невнятным узором, расположились двое. Бородач в халате и феске и толстяк без сюртука, в манишке и манжетах.
– Кости, брат, – шепнул Трубицын, – для шахматиста – плевая вещь! Кидай, и всех хлопот.
– Господа, – обратился к сидящим, – прошу любить и жаловать! – и широким жестом швырнул в центр ковра несколько ассигнаций.
Здравый смысл, на мгновенье проснувшись, скорбно отметил, что Жорж швырнул на ковер новые сорочки, билет на галерку в театр и свежий альманах «Исторического вестника». Отметил – и растворился.
– Новичкам везет!..
Трубицын хлопнул его по плечу и исчез. Мадам Фортуна, пьяная и продажная, ждала его здесь.
Подобрав ноги, Данила кое-как угнездился на ковре, хотя колени оказались в опасной близости от ушей. Бородач, дружелюбно оскалив зубы, протянул кальян. Он вдохнул сладковатый дым и…
Мир завертелся.
