его ноги стрелу. Вместе с мясом! И это не преувеличение!
– Проклятье! – вырвалось у меня. Боль Герингена должна быть адской!
Перворожденный обратил взор в мою сторону и снова улыбнулся. Чтоб тебе провалиться! Не испытывая никаких теплых чувств к имперцу, я вовсе не желал ему пыток, а способ, каким извлекли стрелу, иначе не назовешь.
– Всё-всё… – бубнил гном, занявшись ногой графа, – не скули.
К чести полковника, он сцепил зубы и замолчал.
Глядя на гнома в мокрых одеждах и эльфа, разоблаченного практически полностью, я невольно поежился. Как они не мерзнут? Однако и Барамуд, и его раб не обращали никакого внимания на холод.
– Гард!
Ко мне спешил отец Томас. На церковнике снова привычный наряд – темно-коричневая ряса поверх шерстяного камзола; над сердцем – красный крест инквизиции.
– Держи. – Монах протянул гостию.
– Зачем? Собираетесь литургию устроить?
Сказанное прозвучало довольно неуважительно к слуге Матери Церкви и ее таинствам. Но, право слово, совершенно невдомек, зачем мне этот плоский белый кружочек из пресного теста, который священники кладут в рот прихожанам во время богослужения. Посиневшие от холода губы Томаса Велдона сжались, церковник смерил меня презрительным взглядом, который мог бы сразить верного раба Божьего. Только я вор, всего лишь вор.
– Не юродствуй!
– Но… – Я потерял много крови и сил, внутренне опустошен и не собираюсь демонстрировать лживую любезность.
– Это не гостия. Клади под язык и помалкивай, пока я не передумал. Я хочу тебе помочь!
– Лучше Ричарду!
– Ему ничем не помочь!
– Нет уж, святой отец. – Сказанное инквизитором обозлило меня. Томас Велдон – сильнейший маг-врачеватель, и он попытается спасти лейтенанта, либо я неблагодарный ублюдок. Я не забыл, как Ричард встал за меня против людей Пола Губошлепа.
– Даже если я залечу его раны, – заговорил холодным тоном инквизитор, – он обречен. После укусов упырей Тейвилу жить и быть человеком – от силы три или четыре дня.
– Так дайте Ричарду эти дни! – огрызнулся я. – Хотя бы один день! И исповедуйте его!
Церковник молчал, не находя, что ответить. Томас Велдон не мог отказать в праве на отпущение грехов перед смертью.
– Хорошо, – сказал он, соглашаясь, и, отведя взор, негромко добавил: – Только лучше бы он был уже мертв.
– Святой отец, – мне крайне не понравилось произнесенное инквизитором, – что это значит?
– Мы не в аббатстве Маунт… – священник осекся.
– Мы в Запустении!
– Хватит разговоров! – К отцу Томасу вернулась привычная непреклонность. – Чем дольше мы спорим, тем больше ты ослабеваешь. Тем больше моих сил уйдет на твою рану, а значит, Тейвилу может не хватить моих скромных возможностей. Но первым я буду исцелять тебя, Гард, и это мое последнее слово!
– Подчиняюсь
