на ветхом домишке, видневшемся сквозь лобовое стекло, и ордере на обыск. Мэллори ничего не рассказывал о своем жилье и отказался сообщать, можно ли там обнаружить какие-нибудь доказательства его преступлений или намеки на личности жертв.
Капитан Эрикссон постучал костяшками пальцев по окну, Джилл вздрогнула.
– Вы готовы, Райерсон?
– Да, сэр, – сказала она и вылезла из машины.
Участок Мэллори располагался посреди леса, неподалеку от окраин Дредс Хэнда. Полуразрушенные строения напоминали выстроенные в ряд грузовые контейнеры. Оконные стекла почернели от грязи. Крыльцо было сложено из бетонных блоков, а раскатанная грунтовая подъездная дорожка, больше походившая на трассу для собачьих бегов, уходила в сторону заднего двора. На крыше было прибито несколько старых автомобильных покрышек.
– Вы с МакХейлом производили арест по этому делу, – уточнил капитан Эрикссон, высокий мужчина с худым серьезным лицом и густыми седыми усами. – Верно?
– Да, сэр.
– Хорошо. Я хочу, чтобы вы его возглавили.
– Да, сэр.
– Отправляйтесь туда, Райерсон.
Джилл вбежала по бетонным ступенькам и выстроила офицеров в ряд. Билл Джонсон стоял рядом с ней и, несмотря на холод, уже обливался потом. В нем было, наверное, фунтов двадцать лишнего веса, и гладкая выпуклость живота выдавалась из-под края бронежилета. В руках он сжимал штурмовой таран.
– Жду твоего приказа, Джилл, – сказал он.
Райерсон оглянулась через плечо на устремленные к ней взгляды, кивнула, подняв три пальца, и обернулась к Биллу. Затем досчитала до трех, и Джонсон ударил в дверь. Замок разлетелся на куски, створка распахнулась. Детектив, выхватив пистолет, ворвалась в дом, ее сердце под жилетом било молотом. Она двигалась так быстро, что не почувствовала царившего тут запаха, пока не прошла до половины коридора, – запаха, в котором слились все худшие оттенки гниющих растений, немытой плоти и собачьего дерьма, оставленного преть под солнцем. Горячая тяжелая вонь шибанула в нос и, казалось, только усиливалась, проникая в пазухи.
Коридор, похожий на узкую шахту, был увешан фотографиями в рамах, и тонкий луч фонарика, который Райерсон держала позади своего глока, хвостом кометы мелькал вдоль стен. Два офицера поравнялись с детективом, а затем ворвались в первую комнату справа. Один из них крикнул: «Чисто!» – и Райерсон продолжила идти по коридору. Она выбила дверь в самом его конце, метнулась за угол. Оружие наготове. Руки согнуты, локти разведены. Луч фонаря – смутное и слабое пятнышко света в бескрайней темноте – почти рассеялся. Завеса паутины щекотала лицо Джилл и оставляла бледные завитки на груди жилета.
Вечерело, шел дождь, но все равно здесь не могло быть так темно. Райерсон различила очертания оконных рам в дальнем конце комнаты, за горбатыми силуэтами мебели, и ей показалось, что стекла чем-то покрыты, чтобы не пропускать дневной свет.
– Чисто! –
