встрече с невероятным. В конце концов, независимо от того, выдвигают ли они, как Филипп Роже, Бернар Комман, а также Жерар Женетт, Клод Кост, Диана Найт, Мариель Масе, Венсан Жув, гипотезу о последовательном Барте, чье движение проходит под знаком одной путеводной нити, представляют ли раздвоенного Барта, отказавшегося от большого научного проекта 1960-х годов в пользу скептицизма и эготизма (точка зрения Цветана Тодорова), или же нескольких Бартов, чей путь делится на несколько последовательных этапов (Аннетт Лавер, Стивен Хит, Стивен Унгар, Патриция Ломбардо), – все говорят о сложности творчества, неотделимого от жизни.
Не упуская из виду различие между жизнью, мыслью, письмом, мы, в свою очередь, постулируем единство пути Барта, который строится вокруг желания писать, апеллирующего к силе интеллектуального проекта и к эротике (допуская, впрочем, вкус к переменам). Но это единство опирается на цезуры и пробелы, создающие эффекты разрыва или поворота. Это единство также подчиняется феноменам рассогласования, из-за которых Барт оказывается современником сразу нескольких эпох. Чувствуя родство с «отобиографическим» проектом Жака Деррида и его драматургией критического слушания[60], мы будем вслушиваться в голос, чтобы услышать, как его фактура точно так же формирует его текст, хоть и в сугубо прерывистой манере. Приводя многочисленные необработанные фактические материалы (огромную картотеку, неопубликованные рукописи, письма, записи в ежедневнике…), мы сделаем так, что творчество будет резонировать с отголосками, приходящими извне. В результате творчество будет регулярно смещать рассказ о жизни, попеременно проясняя и затемняя его, то придавая ему форму, то возвращая обратно в неоформленное. Некоторые слова будут служить путеводной нитью: мягкость, деликатность, надрыв… или материнская любовь как тайный вожатый на любом пути; в то же время – навязчивая идея смерти, толкающая писать и одновременно регулярно наносящая жизни раны. Еще один принцип, направляющий наш рассказ, – желание вернуть ритму и движению письма их живую динамику, заключенную в дыхании, в теле, в превратностях существования. Это означает отойти от логики книг, через которую чаще всего рассматривают Барта, и включиться в процесс производства идей и текстов. Барт не придает большой важности книге как законченному, замкнутому объекту, за исключением разве что того, что в его время она – все еще важный инструмент для распространения идей и завоевания признания. Так или иначе, он предвидит исчезновение книги, или по меньшей мере его отношение к письму предвосхищает другие способы выражения идей и распространения текстов. Большинство его книг – это сборники статей, публиковавшихся несколькими годами ранее в журналах, и когда они выходят в свет, Барта часто уже волнуют другие вопросы. Если перенестись к моменту их написания, это иногда позволяет по-новому осветить творчество, увидеть изнутри интеллектуальную историю, раскрывая при этом ее способность отразить нашу эпоху. Итак, эта книга следует хронологическому
Jacques Derrida,
