принял мадам Богарне в свой гарем», и, наконец, сам Баррас в этом признается. По этому поводу Массон решился заметить, и правильно: «Смею думать, что Баррас, быть может, не слишком ее оклеветал».
В ту эпоху связь вдовы и директора вызывала так мало сомнений, что когда Жозефину приглашали быть крестной матерью, то крестным отцом спешили пригласить Барраса. Так было даже после брака Жозефины с Бонапартом, во время пребывания генерала в Египте. Бувье пишет: «За соединением двух имен (Жозефины и Барраса) крылась констатация родителями известной интимности между этими двумя лицами».
В мемуарах Барраса есть сцена, которую издатель заменил точками. Свое решение он объяснил так: «Неблагопристойность выражений в этом месте такова, что я, предоставляя Баррасу возможность достаточно ясно выразить его мысль, из уважения к читателю должен был вычеркнуть несколько строчек».
Вот этот пассаж:
«Сжимая меня в объятиях, она упрекала меня, что я не люблю ее более, повторяя, что я был для нее дороже всего на свете, был тем, от кого она не могла отрешиться даже в тот момент, когда становилась женой маленького генерала…
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Я очутился почти в положении Иосифа перед женой Пентефрия. Однако я солгал бы, если бы приписал себе жестокость молодого министра фараона…
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Я вышел с мадам Богарне из моего кабинета не без некоторого смущения с моей стороны».
Впрочем, и сам Баррас беспокоился о мнении читателей. Поэтому на странице, предшествующей этому описанию, он позаботился отрекомендоваться: «Француз, воспитанный в правилах рыцарства».
Относительно любовной связи с креолкой Баррас заявляет: «С моей стороны мало гордости, другие даже сказали бы, много скромности в этом разоблачении». Действительно. Не только Люксембургский дворец был свидетелем романтических сцен. Подобное еженедельно происходило в Круасси, где Жозефина купила загородный домик. Раз в неделю она устраивала там Баррасу и его свите наилучший прием. Подавались пулярки, примеры (первые фрукты и овощи сезона), изысканные вина. Затруднения возникали с посудой. Ее занимали у соседа – Паскьё.
Позже Жозефине придется встретиться с этим свидетелем ее шалостей времен Директории. Паскьё, тогда начальник департамента по приему прошений и префект полиции его императорского величества, оказался порядочным человеком. Он совершенно не узнал свою соседку по Круасси и позабыл всё. Но потом все-таки вспомнил – в мемуарах.
Доказательства связи с Баррасом со стороны Жозефины довольно незначительны. Причина – отчасти лень Жозефины к писанью, та лень, благодаря которой ее автографы ценятся на вес золота. Мы нашли только два письма Жозефины к Баррасу. Оба помечены первым годом супружества, до ссоры Бонапарта с Баррасом.
Тридцать первого августа Жозефина пишет Баррасу, браня его за то, что он не пришел ее навестить,
