чувство, – он перешел на шепот, – что скоро я умру.
Мать вскочила, не в силах более выносить свалившееся на ее хрупкие плечи горе, в виде больного сумасшедшего сына и бросилась прочь из комнаты, отчаянно всхлипывая.
Браницкий лишь пренебрежительно фыркнул и повернулся на бок, стараясь очистить сознание от тяжелых неопределенных мыслей, вызванных головной болью. Сон окутал его мягким покровом, явив новые сцены оживающих кошмаров.
На сей раз видение предстало перед ним в облике ночного Лагеша, освещаемого тысячами маленьких огней. Сам Александр снова стоял на том же месте, где Аремус Гейрт испустил последний дух, только никого рядом с ним сейчас не было. У подножья лестницы толпились люди, что-то громко и возбужденно крича, сотрясали факелами и грозили кулаками в сторону, где находился Браницкий.
Затем, повинуясь какой-то невидимой команде, все разом замолчали и стали расходиться по периметру площади, образовывая полукруг. Приглядевшись, Саша понял, что они образовывают символ, походивший на то самое крыло, возвышавшееся за его спиной.
Люди медленно шагали, покачиваясь, будто в трансе и пели странную песню, понять значение которой Браницкий не мог, ибо язык этот он слышал впервые, но мотив ее показался ему знакомым. Хор постепенно набирал силу и звучал зловеще.
Саша решил подняться на постамент крыла, чтобы увидеть картину целиком, приглядевшись, в толпе он с удивлением узнал старика и девушку из первого кошмара. Они находились ближе всего к основанию лестницы и шагали вместе со всеми. Слепого же нигде не было.
Пройдя несколько кругов, колонна остановилась и рассыпалась в хаотичном порядке, образовав пустое пространство вокруг одного человека. Саша сразу признал в нем того самого Каима Эхнади, чьи плечи на сей раз крайне торжественно украшал алый плащ, подбитый черным мехом. На голове его была такая же черная меховая шапка, но лишенная каких-либо отличительных знаков. При этом следы усталости и печали явно читались на его бледном лице:
– Много бессонных ночей минуло с того дня, как я говорил с тобой, о Нинурта! – закричал он. Егослова эхом прокатились по каменным стенам домов и затихли в холодном безмолвии, – помнишь ли ты, о чем я умолял от имени всех жителей Лагеша? – не сдавался он, – после казни безумцаГейрта, я осмелился спросить тебя о свободе!
XIII
Толпа взорвалась гулом одобрения, вопль тысяч людей оглушили Браницкого.
– Ты обещал дать своей ответ, не позднее, чем через 2 цикла луны, но наступил уже третий! ОНинурта, величайший из живущих; много столетий мои предки преклонялись пред тобой, следовали твоим наставлений, превознося перед небом и солнцем. Жили и умирали ради тебя!
– И это правда, – хором подтвердили люди.
– Отказавшись от настоящий жизни, добровольно заточили себя в склепе из стекла, что отражает всю грязь и боль, происходящую снаружи. Никто из нас не ведает о том, что там! – он указал рукой в сторону
