совсем не спала, – садится рядом. Светлые брюки без единой складочки, рубашка с коротким рукавом вызывающе не застегнута на верхнюю пуговицу, дорогие часы на запястье левой руки. Тонкий аромат парфюма. Кончик снятого галстука выглядывает из кармана рубашки.
– Спала.
– Врешь, – сказал он. – Вот эти тени выдают твои бессонные ночи, – и шероховатая подушечка большого пальца коснулась нежной кожи под моими глазами. Испуганно распахиваю веки: я ревностно охраняю свое личностное пространство и не люблю, когда в него без спроса вторгаются. – Они от тяжелой работы или от ночных развлечений?
– И от того, и от другого, – отбрасываю его руку. – Сделай милость, прекрати лезть в мои дела.
– Убери свои колючки, ежик. Я тебя не съем, – Лель поудобнее устроился на диване. – То есть ничего из ряда вон выходящего не происходило с тобой? – уточнил он, забросив одну руку за голову и запутав пальцы в волосах. Вокруг глаз его скопились усталые морщинки, но это не портило глянцевой красоты его лица. Да, видно бессонница не только ко мне захаживала в эти дни. Хотя разве боги спят?
– Помимо непорочного зачатия? – язвительно уточняю у него.
– Помимо. – Голубые глаза пристально смотрели на меня. Он вытянул ноги и сцепил за головой обе ладони. Выражение его лица непроницаемостью могло поспорить с ликом каменных идолов.
– Зелёные человечки мне не являлись.
– Я серьёзно.
– Не было у меня твоих родственников, успокойся, – фыркаю. Лель резко подался вперед. – Что еще?! – испугалась я.
– Почему ты заговорила о моих родственниках, если никто не являлся? – застыл, как волк перед броском. Захотелось попятиться и взять в руку тяжелый предмет – так, на всякий случай.
– Я под родственниками имела в виду всю магическую братию, а не конкретно твою родню. – Мне стало смешно. – Что, досталось из-за меня от мамочки? – не удерживаюсь от шпильки.
– Ничего не понимая в происходящем, ты играешь серьёзными вещами, – он помрачнел. – Постарайся повзрослеть. Я физически не могу быть при тебе двадцать четыре часа в сутки.
– Если я стану ещё немного серьёзнее, я сойду с ума. Причём безвозвратно. – К психиатру я все же сходила, желая получить медицинское заключение о собственной вменяемости. Получила. Но жить от этого проще не стало.
– Не надо крайностей. – Лель взял мою ногу и стал массировать ступню. Часть моего сознания была возмущена его бесцеремонностью, а другая настолько устала, что была рада этому массажу необыкновенно. – Ты живёшь сейчас одна?
– Пропустил строчку в моей биографии? – притворно посочувствовала ему я. Тонкие сильные пальцы дело свое знали на пять с плюсом, как будто пудовые кандалы снимал мне с ног. Массаж был выше всяческих похвал, но действительность нагло мешала наслаждаться ощущениями. Трудно было жить, как ни в чём не бывало, зная, что в животе у тебя
