как и то, что в этом году я проведу лето в деревне, а не Австралии.
Через два часа тряски старенький автобус, чудом не развалившийся по пути, оказался на месте. Спрыгивая на каменистую сухую почву, я от души радовалась, что эта сумасшедшая поездочка закончилась. Дороги, ведущие к поселку, были еще ничего, но дальше начинался настоящий дорожный ад. Наш автобус нервно подпрыгивал на колдобинах и не пропустил ни одной ямы, чтобы в ней не застрять. При этом все время глох двигатель, а пассажиры заваливались в сторону накренившегося автобуса и панически глядели в окна. Водитель несколько раз выбегал из кабины, озабоченно кивал головой и просил мужчин подтолкнуть несчастную железку. Когда же автобус застрял в пятый раз, пассажиры (и мужчины, и женщины) без лишних слов вываливались на улицу и начали его толкать.
Оставив меня на остановке, автобус выпустил пару клубов черного едкого дыма и покатил дальше (до следующей колдобины, где снова бы заглох двигатель). В салоне оставались еще несколько человек, тоскливо выглядывающих из окон. На их лицах было написано: «Ну и куда нас занесло?».
Да уж, Австралией это место не назовешь. «О, Австралия! О, кенгуру!» – снова заныла я.
С прошлого лета в деревне ничего не изменилось. Справа от дороги были старые покосившиеся заборчики, густые кустарники, выгоревшее пшеничное поле, ставшее сейчас пустырем, а слева – деревянные ветхие дома с прогнившими крышами, тянущиеся до самого леса.
Про лес существовало множество легенд, и я знаю абсолютно все. А все благодаря деду, который каждый вечер рассказывал мне их вместо сказки на ночь. Начинал он словами: «Говорят, что…», а заканчивал: «…и их больше никто никогда не видел!». Бабушка ругала деда, утверждая, что маленьким детям («хрупким впечатлительным созданиям» – выражалась она) нельзя рассказывать подобные истории. Впрочем, нас с дедом это не останавливало. Он неумолимо продолжал завораживать меня легендами леса, а я – с радостью слушать.
Я не верила в леших и чертей, которые, по словам дедушки, жили в лесу и убивали заплутавших путников, поэтому лес представлялся мне не как мистическое место, а как большой лабиринт, из которого невозможно найти дорогу домой. Поэтому-то из всех историй я вынесла одну истину: «Держись от леса подальше». Так я и поступала все эти годы.
Всякий раз, глядя на лес, я испытывала непередаваемый словами трепет. Деревья казались мне живыми. Они покачивали мохнатыми темными кронами, словно упрашивая ступить на их территорию. Лес не пугал, а вызывал во мне почтительное уважение. Засыпая, я смотрела на темные кроны, вдыхала терпкий аромат хвои и слушала, как завывает ветер, а деревья, сгибаясь, издают скрипучий стон. Мне отчетливо слышался каждый шорох, каждый треск сучка, каждый тяжелый вздох, словно лес был живым, а я находилась не за несколько километров от опушки, а в самой чаще под звездным небом.
В отличие от меня, дедушка с бабушкой не трепетали, а боялись его. Я часто слышала, как они тревожно перешептывались между собой. Однажды дед даже признался, что видел на опушке
