style="font-size:15px;"> – Но так нельзя, – напустился на друга Тихон. – Нужно ей рассказать, прежде чем сваливать все как…
– Успокойся, брат. Все будет в порядке, – заверил Герман друга. – Полчаса, и ее память вернется.
– Да пошли вы, психи! – выкрикнула я и выскочила из купе.
Я не поняла, что произошло, но казалось, что Герман, коснувшись моей руки, чем-то уколол меня. Вначале я почувствовала боль, затем страх, а сейчас кроме ярости ничего не испытывала. Не знаю, что за игры были у этой парочки, но глумиться над собой я им уж точно не дам.
О феноменальной способности своей памяти я ничуть не преувеличивала. Бывало, мы с Надей сталкивались в коридоре с каким-нибудь неприметным школьником, мимолетно зацеплялись языками и больше не виделись до конца года, но, встретившись снова, я с легкостью могла пересказать наш разговор, состоявшийся довольно давно, назвать его имя и то, в чем он был одет в прошлый раз. Память была моей гордостью, и я отчаянно пыталась приладить ее к урокам, но с ними такое не срабатывало. Математические формулы и даты сражений вылетали из моей головы быстрее, чем успевали туда попасть, зато люди… С людьми все было совершенно иначе.
Не знаю, когда у меня это началось, но папа рассказывал, что первое слово (и это не был младенческий лепет) я произнесла, когда мне исполнилось всего полгода. Он утверждает, что не помнит, что это было за слово, так как на следующий день было еще одно, затем еще и еще… В год я уже вовсю разговаривала, а мама хвасталась своим подругам, что я вундеркинд, но, как оказалось, ее ждало жестокое разочарование. Вундеркиндом я не стала, в садике талантами не блистала, а учеба в школе вообще заставляла желать лучшего.
Когда я однажды объявила во всеуслышание, что видела нашу учительницу (а было это в младших классах) выходящей из пивного бара, та упорно (с пеною у рта) принялась обвинять меня в клевете и доказывать, что я ошиблась. А я, в свою очередь (без пены, но не менее упорно), утверждать, что это она врет, а я права. Конфликт загладить смог только мой отец, и то, заставив меня признать, что я ошиблась, хоть мы оба прекрасно знали, что это не так. А эта учительница до сих пор работает в школе и смотрит на меня косо – знает, что я знаю.
Впрочем, людей обладающих хорошей памятью, в мире достаточно много. Некоторые способны читать книги, лишь пробегая глазами по странице, некоторые – сохранить в голове все известные исторические даты, некоторые – вычитать и умножать в уме, а вот мне досталась способность запоминать людей, хоть раз их увидев.
Таким образом, используя свою способность, я была полностью уверена в том, что Герман с Тихоном мне не знакомы. А вот проводницу из соседнего вагона я сразу узнала. За все поездки к старикам я видела ее не часто, а заговаривала и того реже. Но когда бы мы с ней ни сталкивались, она все время улыбалась и хвалила наряд или прическу.
– Привет, милая, замечательно выглядишь! – произнесла она и на этот раз.
Я сошла с подножки поезда, стоило тому затормозить. Он, простояв на станции не больше полуминуты
