отчего те походят на кривые острые зубы чудовища. Абсолютная тишина давит на нервы, даже собственное дыхание кажется оглушительно громким.
Не в силах больше смотреть на безрадостную картину Найват обулся, подошел к не зажженному факелу, вставленному в металлическое кольцо, щелкнул походным огнивом. Блеснула яркая искра; обработанная маслом ткань тут же загорелась. Гордо заплясали язычки пламени. Взяв факел, он распахнул хлипкую дверь и… обомлел. От его покоев и до самого конца длинного коридора на полу, борясь с пляшущими тенями, горят толстые свечи. Кто-то очень сильно постарался, чтобы устроить такое представление. Хмурясь, Найват подошел к двери, ведущей в комнату татуированного, и толкнул её. Факел осветил заправленную кровать, стол и висящие на стене ножны; однорукого нигде нет.
Очевидно, это провокация. Повестись на неё? Или же вернуться к себе и лечь спать, сделав вид, что ничего особенного не приключилось?
Он направился в конец коридора. Стены, выложенные из грубых и неотесанных камней, влажно блестят, словно их намазали маслом. Черепа, вмурованные в потолок – пережиток жестокой древности, – провожают его провалами черных глазниц. Под сандалиями хрустят камешки. Многие из свечей уже растеклись мутными лужицами, огоньки в них едва трепещут, чадят, источая приятные запахи.
У самого выхода, ведущего в просторный зал, мелькнула чья-то тень.
– Ренай! Стойте!
Найват рванул вперед. Что этот однорукий хочет сделать? Испугать? За кого он принял священного исполнителя? Всё сильнее злясь, Найват выбежал из коридора, затем резко остановился. Проклятье! Свечи и тут расставлены по полу, но их недостаточно, чтобы разогнать мрак – татуированный может прятаться в любом угле, за любой колонной!
– Прекратите это! – Многократное эхо его голоса разнеслось по залу. – Вы ведете себя как ребенок!
Может, он попытается на меня напасть? Вероятно, его рассудок повредился после всего случившегося. Я пытаюсь проанализировать ситуацию, понять логику его поведения, а её нет.
Пальцы привычно потянулись к эфесу меча за спиной, но нащупали лишь воздух – оружие он оставил в своих покоях.
Вдруг раздались тоскливые, плачущие голоса, от которых по спине побежали мурашки. До странности заунывные и противоестественные они сковали его, стали усиливаться, растекаться по залу. Испуганный и подавленный разум завопил об угрозе, но сделать ничего не получилось – ноги превратились в гранитные колонны. Из глубины сознания поднялась холодная волна ужаса.
А затем тьма расступилась…
Сон. Всего лишь дурной сон. Но отчего тогда так бешено бьется сердце, а руки – дрожат?
После ночного кошмара он чувствовал себя неуютно, вздрагивал от любого случайного шороха. Конечно же, в коридоре не было свечей, а стены не блестели маслом. Татуированный громко храпел у себя в покоях. Всё хорошо. Пытаясь абстрагироваться от кошмара, Найват взял с собой несколько книг, уединился в ближайшем зале и принялся изучать иероглифы. За работой дурной
