из-за стола.
– Куда же ты хозяюшка? ― спросила Аксинья.
– Пойду прилягу, что-то мне нездоровиться. Сиди, сиди крёстная. Не провожай меня, я хочу побыть одна.
– Но ты же ничего не съела? ― удивился седой боярин.
– Не беспокойтесь за меня. Я ничего не хочу, ― тоскливым голосом произнесла княгиня и удалилась из горницы.
Аксинья поняла всю её грусть, которую ничем нельзя было развеять. Она то затухала, то разгоралась огнём от порыва ветра. Сыновья растревожили материнскую душу словами так некстати и неосторожно. Перебороть свою тоску ей было совсем непросто. В таком отчаянном состоянии никакие обстоятельства вокруг, что не говори не властны. Чувства – как маятник, что не образумить, не убедить в обратном. Как не предавай силу, они всё ещё слабые.
– Охо-хо. Владимир, Мстислав, ну а вы, что ложки мнёте. Живо доедайте. Всеволод и Добрава вон какие молодцы. Всё уже доели.
– А что это с мати? – спросил малютка Владимир у бабушки.
– Всё хорошо! Ешь, – сказала она, потрепав его за щеку и заразившись настроением Агафьи, сама загрустила в переживаниях за своё семейство.
В горнице повисла тишина. Только стук ложек и чавканье, сотрясали её. Владимир быстро доел щи и выпучив глаза, заставив тем самым удивиться Аксинью, неожиданно выпалил:
– А я знаю почему мати переживает.
– Ну и почему же? – деловито спросил его Всеволод.
– Потому что бачко заключает мир с Булгарами, а мати в тоске ждёт его у окна. Ну и дела, – вздохнул младший брат. – Взял бы он меня с собой в поход. Тогда бы мы показали этим врагам, как границы Руси занимать.
– Сперва мой черёд, – возразил ему Мстислав. – Я старше.
– А я ещё старше, – выпятил пузо Всеволод. – Не рановато ли со врагом бороться, ведь испугаетесь? Это дело взрослых мужей.
– Ради того, чтобы мати была спокойна, я готов быстрее вырасти и показать беспощадным ворогам всё, на что способен. Проучить бы их как следует, чтобы неповадно было с нами соперничать, – заявил ответственно Владимир.
– Посмотри какой. Только три года доходит, а уже смелый стал, – усмехнулся Всеволод. – Так они тебя и напужались.
– Ты думаешь, что я трус?
Аксинья, слушая умные речи сыновей, только покачивала головой, и сама не заметила как вмешалась в их разговор.
– Конечно же ты не трус. Разве можно в боязни говорить об этом так вдумчиво и отважно? – убеждала она.
– В нашей семья никогда не было боязливых и не будет! – нашёл Всеволод для брата нужные слова.
– Сразу стали серьёзные. Вижу, что вам есть дело не только до забав.
– Какие тут могут быть забавы, когда нашему бате требуется подмога, – выпрямился Мстислав. – Вот он я!
– Это хорошо, что вы ответственные помощники и понимаете беспокойства, возникшие на Руси. Только говорить одно, а действовать – значит
