и тебе станет легче. Мы решили провести поминки по Скворцу у его полуземлянки, ― ответил хромоногий старик и горные жители замерли в ожидании того, что скажет им молодой вождь.
Мирослав отрешённо сел за стол. Девушки налили ему в ковш медовую брагу. Он окинул всех взглядом и произнёс:
– Я уже замучил вас своими переживаниями.
– Мы все равны перед горем. От него никто не защищён. Излей своё раненое состояние. Расскажи, что тебе важно, ― просили люди.
– Я благодарен небесам за такого тетю. Я обещал ему, что буду всегда на вашей защите и никогда вас не брошу, какие бы беды нам не грозили. Я не вправе подвести ни вас, ни его. Давайте же накормим нашего ялгая и тетя. Пусть он знает, что мы всегда помним о нём.
Народ поднял ковши, брагины и выпил до дна за упокой Скворца.
«Глупые людишки, неужели они и вправду верят всему тому, что плетёт им этот шебутной. Всякую чушь болотную выдумывает, а они и довольны. Когда подох Дятел, он не переставая ходил с кислой мордой. Теперь нашёл повод похныкать, что его тетю волки задрали. Слабак несчастный, хмырь, от каждой смерти в слёзы. И народ его ещё восхваляет. Считает своим заступником. Да все они такие же черви как он. А впрочем, может щебетать им, что угодно. Всё равно не долго править утырку осталось!» ― думал старший, сверля глазами Мирослава.
– Давай выпьем! ― отвлёк его Ризоват.
– Сейчас я совсем не против. За этот чудесный день! За наши желания, которые скоро сбудутся! ― сказал Кежай, подняв ковш вверх.
Старшие братья сидели в стороне и шептались между собой. Однако не забывали делать вид, что поддерживают Мирослава. Но всё это было поверхностно, фальшиво. От их поглядок молодому вождю становилось не по себе. Ему казалось, что он здесь совсем чужой, никому не нужный.
Зимние короткие дни и длинные ночи. Как они тоскливы и однообразны. Будто бы их специально создал одинокий живописец, разложив на земле огромное полотно и забрызгав его серыми красками грусти, передал свою меланхолию ветру, чтобы тот разнёс её по разным сторонам, нарочно терзая беспокойные души. Под таким давлением вовсе не трудно сделаться ко всему равнодушным, быть податливым, отдав погоде свою радость. Принять навязанные ею надоедливые мысли, что могут свести с ума, и без того хрупкое настроение, станет сторониться навестить живое существо, чувствуя, что происходит внутри. Такое состояние закрывает окружающий мир и уже совсем не замечаешь, что счастье – это близкие люди, которые всегда рядом с нами. Даже если просто молчать, им заметно наше самое малое изменение, которое также беспокойно отзывается желанием помочь. Своевременное вмешательство может напомнить, что в нас заложены сильные возможности и от этого осознания появляется окрылённость. Мы мощные стихии, сокрушающие самые негативные эмоции и прежде всего свои. Только потом с высоты лет понимаешь, что дороже поддержки родных ничего нет на свете. С годами эта стабильность необходима всё
