взглянул на него, затем кинул взгляд на начало бесконечной вереницы машин, повозок и людей. Заметив этот взгляд, мой неожиданный попутчик досадливо проворчал:
– Это надолго… Если нет специального разрешения, можно простоять здесь несколько дней. А тех, кто приехал из южных провинций, вообще не пускают в северную столицу. Видите вон там? – Мужчина указал в сторону побережья, где расположился стихийный лагерь. – Эти люди приехали сюда несколько месяцев назад и уже успели обжиться в этой степи… И как они могут так жить? – Он снова сокрушённо покачал головой и с любопытством взглянул на меня.
– Извините, а вы в столицу по делу, или тоже с Южного материка?
– Нет. Из Шэнь-Цян, по делу, – неохотно бросил в ответ я. Жара не располагала к задушевному разговору.
– Понятно. – Мужчина кивнул и, видимо, поняв, что я не склонен к дальнейшей беседе, вылез из своего магнитора.
Взглянув ещё раз на начало унылой очереди, я включил магнитный активатор. Магнитор плавно двинулся с места. Минуту спустя я был уже у контрольно-пропускного пункта. Заметив мой смелый манёвр, один из солдат, наверное, старший, поспешно выступил вперёд, делая энергичный жест рукой, требуя, чтобы я остановился. Двое других неохотно поднялись вслед за ним. Я слегка пригасил инерционный магнитный поток, притормаживая перед ними. Сержант, помедлив, заглянул в салон и лениво потребовал у меня документы. Я протянул ему свою карточку. Он долго, без выражения, изучал кусочек фиолетовой пластмассы с золотыми иероглифами. Суровое, скорее от усталости и жары, нежели по характеру, лицо его болезненно подергивалось; крупные капли пота медленно катились по лбу и щекам, стекая за воротник выгоревшей, распахнутой на груди форменной рубахи. Наконец, он вернул мне удостоверение, на мгновение остановил на мне недоверчивый взгляд и неохотно распорядился открыть дорогу.
Вереница людей, приехавших в столицу в поисках счастья, скопление кургузых повозок и оглушительно рычащих машин медленно удалялись на экране заднего обзора. Наконец, они совсем исчезли из виду. Лишь в левом нижнем углу экрана ещё мелькали пёстрые шатры беженцев с Южного материка, но и они вскоре перестали быть видны в затмившем их радужном блеске океана. Медленные тяжёлые волны его, густо-аметистового цвета, катились с востока, омывая белые парапеты набережных, некогда величественной, столицы. Грандиозные шесть белоснежных пирамид – бывшие правительственные здания на проспекте Свободы, видимые даже отсюда – медленно и неуклонно надвигались на меня, заслоняя собой горизонт. Где-то там, в центре города, когда-то кипела совсем иная жизнь: многочисленные бары, отели, рестораны, представительства различных фирм и учреждений – символы процветания и могущества прежнего режима – занимали целые кварталы Шаолинсеу. Теперь всё это лежало в руинах, оставшихся после революционных боёв. Огромный «муравейник» вдруг разворошили, разбросали и уничтожили всё, что усердные «муравьи»
