остановились в недоумении: неожиданно пошёл сильный дождь.
– Как же нам не повезло, – сказал заведующий.
– Ничего, пыль только спадёт, – ответила я.
Он переменился в лице:
– Там около трёх километров бездорожье, как его проедем?
– Проедем… Дети же по той дороге будут ходить, и мы как-нибудь проедем, – сказала я.
Заведующему не понравились мои слова, он просверлил меня своим тяжёлым взглядом.
Мы поехали. Дождь усиливался. Заведующий волновался всю дорогу:
– Нашли день приехать, с утра стояла такая погода.
– Нет, когда мы выезжали, смеялось солнце, – я улыбнулась в ответ.
Он спросил у водителя:
– Гали, как думаешь, сможем проехать?
– Попробуем… – нехотя ответил водитель.
Дождь лил как из ведра. Да и на асфальте то там, то тут появились ямы, и машина временами стала подпрыгивать. Мы все сидели без слов.
– Всё, доехали. Попробуем пойти пешком, но не похоже, что мы дойдём. – Водитель старался говорить спокойно, но его слова меня не успокоили.
Я очень хотела именно сегодня поверить в слово «оптимизация» и в то, что она приведёт только в хорошее будущее. Со всей душой пожалела деревенских ребят. Они не виноваты, что родились в малых деревнях!
Немного постояв под дождём, мы снова залезли в тёплую машину.
– Нет, не сможем дойти… Как можно сюда заехать? – сказал заведующий угрюмым голосом. Потом приказал: – Поехали обратно!
Мы все молчали. Потому что было ясно, что даже государство бывает беспомощным перед созданными своими руками проблемами…
Тихое утро. Лыжня, которая соединяет нас с образованием, то есть со школой соседней деревни, лежит вся в сверкающей белизне. Звук скользящих лыж, кажется, слышится на том конце земного шара. На пуховом платке блестит иней, он на ветру бьёт меня по лицу. Я вспоминаю учителя, который весь белый приезжал в школу. Я, наверное, сейчас сама на него похожа.
Мы после восьмого класса стали учиться в школе соседней деревни. И вот десятый класс.
Как только вошла в школу, ко мне подбежала одноклассница Раина:
– Слышала о смерти учителя?
– Когда? Что случилось?
– Никто не знает, что и как. На столе, говорят, стоял неполный стакан. И вся комната была полна запахом валерианы. Настойка ли, яд ли, что там было – никто не стал проверять…
Об этом ей сказал её отец-фронтовик. Они живут на том конце деревни, поэтому узнали первыми. А я услышала только в школе.
Отец уже был дома, когда я вернулась после уроков. Он сидел, стиснув голову обеими руками, и молчал. Да… фронтовики даже после смерти не бросают друг друга.
Эта тяжёлая весть, как звук горна, очень долго звенела в моих ушах. Вечера маленькой деревни, которые усыпляли нас своими зарницами, и звук горна… Учитель о нас помнил
