осанка и широкий торс выдавали в нём воина, а жёсткие черты лица, плотно сжатые тонкие губы и гордо приподнятый орлиный нос говорили о несгибаемом характере и привычке повелевать. Под изящными бровями расположились близко посаженные карие глаза, в которых в настоящий момент читалась усталость. Именно усталость в последние годы стала неизменным спутником графа Ардвана Нортбриджского, временами загоняемая глубоко внутрь, она не отступала ни на шаг и вновь давала о себе знать в минуты одиночества. А всё потому, что теперь воину приходилось день за днём вести неравный бой с новым грозным врагом – старостью, которая довлела мрачной тенью, забирая себе с каждым годом всё больше прав.
Ардван смотрел на город, раскинувшийся внизу. Замок стоял на вершине холма, и из графских покоев, находящихся на верхнем этаже донжона, просматривались, как на ладони, все прилегающие окрестности. Каменистый склон опоясывали три ряда крепостных стен, между которыми притаились казармы, кузницы, амбары и небольшое святилище с кладбищем в роще по соседству. Город же имел собственные стены и отделялся от замка рвом с водой. Попасть в цитадель графов Нортбриджских можно было, только пройдя через город и воротную башню с подъёмным мостом, а затем поднявшись по дороге, выдолбленной в склоне холма, ко вторым воротам. Третьи ворота, расположенные ещё выше, вели непосредственно во внутренний двор. Ров опоясывал холм с двух сторон, а с остальных подступы защищала полноводная река, прозванная Мутной за характерный зеленоватый цвет воды. Из графских покоев просматривался и длинный каменный мост, построенный так, что его башни примыкали непосредственно к городским стенам, а сам он являлся продолжением системы фортификаций Нортбриджа. Эта переправа и дала в своё время название замку, а потом и поселению, возникшему рядом.
Сегодня город, как обычно, кишел человеческой массой, а серые дома в этот пасмурный, холодный день казались мрачнее обычного. Узкие улочки стекались к главной площади, рядом с которой высилось тяжеловесное строение главного храма – его устремлённые вверх стрельчатые арки и окна даже издалека поражали строгостью и величием. Но сейчас взгляд графа был прикован к самой площади, там вершилась казнь: нескольких преступников, приговорённых к повешению, возводили на эшафот.
Стук в дверь прервал раздумья. Граф обернулся, и в его глазах вспыхнул огонёк, столь привычный для всех, кто знал этого человека.
В покои, припадая на одну ногу, проковылял кастелян замка – коренастый мужчина с крупной головой и прямодушным выражением на грубом лице.
– Разрешите, Ваше Сиятельство, – небрежно произнёс он.
Ардван снова повернулся к окну, огонь в глазах погас.
– Как ты думаешь, Тедгар – обратился он к вошедшему, – сколько времени нужно, чтобы перевешать всех разбойников в моём графстве? Уже который день я вижу одну и ту же картину. Им же нет конца края!
Тедгар встал рядом и тоже уставился в окно. Травма, некогда полученная им в бою, уже давно сделала невозможной участие в сражениях,
