откусили от пирога под названием «Крушение Союза». Вкусный был тот пирог, или не очень, и сколько этому интересному господину довелось носить далеко не брендовые вещи, никто толком не знал. Судили о нем только, оценивая на первый взгляд драгоценности супруги, и провожая глазами черный автомобиль представительского класса, каждый вечер, увозивший начальницу домой, куда-то в придуманно-мечтательную даль.
О муже Кира не распространялась вообще, за исключением общих фраз, типа: «У старшего сына день рождения, поедем с Михаилом за подарком» или: «Миша где-то вирус подхватил, придется лекарства глотать всем!»
Лидия знала Киру Витальевну как человека честного, чуть взбалмошного, в минуты корпоративных выступлений – говорливого и смешливого, будни – сдержанного и справедливого. Ей, как и многим женщинам, были свойственны перепады настроения, но она всегда держалась корректно, так сказать, в одной колее.
Лидия с надеждой смотрела в серые глаза под наращенными пышными ресницами и просто ждала. Что-то подсказывало ей: Кира не хочет скандала и попробует помочь, чего бы ей это не стоило.
И та вдруг произнесла нечто такое, от чего Лидия разом выдохнула и поверила в чудо:
– Настьку твою выгонять придется к чертям собачьим, – раздумчиво прозвенел голос свободы. – Натворила дела, хотя девочка она правильная, и о практике этой очень меня просила сама лично, даже отца с матерью не привлекала. Напомнила только, что мы знакомы, но ни звонков, н и намеков от них я не слышала.
– Оставьте ее, Кира Витальевна, – произнесла Лидия то, чего от самой себя никак не ожидала, – под мою ответственность и строгий контроль. Мне с ней легко работается, она очень исполнительная, способная, молчаливая. Найдет иногда на нее в душе покопаться, но сразу отвязывается, а ей только двадцать…Научится, и все будет ровно. Мы ведь справимся, если вы нам поможете?
Ветер шевельнул жалюзи на окне и застыл в солнце под потолком. Радио, тихонько игравшее блюз, подало сигнал: В Москве четыре часа.
– Что, уже девять вечера? – Кира словно очнулась и подошла к окну. Она долго смотрела на тополя, зеленый пушистый ковер молодой травы, белок… – Час уже треплемся. Ладно. Сделаем тихо, Лида, – кивнула она, не оборачиваясь. – Но ты же понимаешь, как рядом, как близко прошла беда? Будьте вы поосторожней с Настей этой…
– Спасибо, Кира Витальевна! – выговорила Лидия, ломая пальцы, – глаз с нее не спущу!
На следующий день, оправившись от потрясения, первого в ее жизни, Настя приехала на работу и остановилась около машины в ожидании Лидии. Ей не хотелось возвращаться к малоприятному разговору в лаборатории, где кто угодно мог подслушать и вывернуть сказанное наизнанку.
Слов благодарности девушке казалось мало. Ее ошибка носила столь ужасный оттенок, несла в себе такие непоправимые последствия, что никакими словами нельзя было отделаться и поставить точку.
Вечером
