из себя улыбку, вежливо отвечала: «Да, конечно, я понимаю».
Мы стояли в очереди за хот-догами, когда Элиза показала нам парня в зеркальных очках, с челкой до самых глаз, игравшего на гитаре, аккомпанируя пастору, который пел песню об Иисусе. Она наклонилась к нам и сказала:
– Я была совершенно без ума от этого чувака, но оказалось, что из всех чуваков на земном шарике он целуется хуже всех. – Сказав это, она высунула язык и покрутила им как в судорожном припадке, а потом состроила такую рожу, будто сейчас ее вырвет. – Теперь он даже не кажется мне симпатичным. Он вроде как с душком.
Ни Морган, ни я еще никогда ни с кем не целовались по-взрослому, открыв рот и работая языком. Мы все еще понарошку играли в жениха и невесту, когда оставались одни у Морган в доме.
– Она не обжимается с каждым встречным, она не такая, – шепотом сказала мне Морган, как будто читая мои мысли, когда мы возвращались в машине Элизы домой. – Просто она… ну… в общем, она не из тех, кто стесняется парней. – Не то что ты! – добавила подруга, чтобы приободрить меня.
Конечно, после того как отец Элизы потерял работу и они переехали в Эбердин, я увидела и другую сторону ее натуры, разглядев в ней доброту и набожность, и думаю, в конце концов больше всего мне в ней и понравилось именно это сочетание в ее личности двух совершенно непохожих ипостасей. Со своими маленькими братьями Элиза была сама доброта, и если мы с Морган заходили к ней, когда ее родителей не было дома и она присматривала за малышами, то она продолжала играть с ними, уделяя этим играм столько же внимания, как и общению с нами. И она никогда не говорила плохо ни о ком, даже о тех, кто совершенно точно этого заслуживал, например об Уэсе. И вместе с тем память ее телефона была до отказа полна именами парней, с которыми мы познакомились в торговом центре или в кино, или тех, с кем Элиза ходила в церковь. Ей не столько хотелось иметь постоянного бойфренда, сколько втюриться в кого-нибудь без памяти.
Думаю, вначале одержимость каким-нибудь парнем была нужна ей, чтобы не завидовать той дружбе, которая связывала Морган и меня. Потому что, как близки бы ни были отношения между всеми нами, время от времени связь, объединявшая нас в сплоченную троицу, все же затмевалась той привязанностью, которую питали друг к другу только Морган и я. Конечно, говоря это, я вовсе не желаю обидеть Элизу, но ведь можно иметь только лучшую подругу, разве не так? Мы дружили с Морган еще с колыбели, потому что наши матери тоже были лучшими подругами. С такой давней дружбой Элиза конкурировать просто не могла.
Правда, позднее, когда и на Морган, и на Элизу стали заглядываться мальчики, третьей лишней себя почувствовала уже я.
– Как бы то ни было, – поправила я ее, возвращаясь к настоящему, – мы с Джесси сейчас не флиртовали. Мы просто дурачились, вот и все.
А разница между тем и другим огромна. Мне ли этого не знать.
Морган прочистила горло.
– Кили, он так пялился на твой зад, когда ты доставала нам
