кортизола в слюне (он очень близок к уровню кортизола в крови), а также реокардиография, которая показывает изменчивость частоты сердечных сокращений (и функцию парасимпатической ВНС) и точный расчет времени сердечного цикла (показатель активации симпатической ВНС).
Незнакомый взрослый тестировал ребенка в соответствии с протоколом исследования реактивности на стресс. Ребенок выполнял серию заданий, вызывающих умеренный стресс, а в это время исследователь наблюдал реакции систем кортизола и «бей или беги».
Не составляло труда собрать образцы слюны для измерения кортизола: каждый ребенок на планете мечтает плюнуть в любой момент и в любых обстоятельствах. Это результат постоянных родительских замечаний: «Не плюйся!» Ни в одном из наших исследований, включавших сотни детей в возрасте от трех до восьми лет, мы ни разу не сталкивались с проблемой получения образца слюны – обильного, пенящегося и очень шумного образца.
Совершенно другая история выходила с измерением сердечно-сосудистых показателей реакции «бей или беги», или вегетативной функции. Нужно было получить электрофизиологические данные от сердца в течение нескольких минут. Мы прикрепляли электроды, смазанные гелем, к груди, спине и лодыжке ребенка, измеряя в миллисекундах точное время электрических явлений, которые происходят в сердце, качающем кровь к легким и телу. Прикрепление оборудования, тестирование системы и измерение естественной тревожности ребенка в соответствующих экспериментах занимало от 10 до 15 минут. Семи- и восьмилетних детей удавалось уговорить и развлечь историями про астронавтов, которых подобным образом обследуют перед полетом в космос. Трех- и четырехлетних не так легко было увлечь рассказами о доблестных рыцарях космоса. Для них требовались медленные движения, успокаивающие слова и постоянное подбадривание.
Даже на этой стадии эксперимента внимательный наблюдатель отмечал различия поведенческих и эмоциональных реакций разных детей на незнакомые действия. Эти различия, как мы с вами увидим, стали еще более очевидными на том уровне физиологии стресса, который должны были отразить все разработанные лабораторные процедуры.
Как и многие исследователи, мы с Эбби сначала провели все эти измерения на наших собственных детях, благо они были как раз в подходящем возрасте. Моя шестилетняя дочь Эми любезно согласилась стать «морской свинкой» в папиных экспериментах по изучению реактивности на стресс. Ее согласие, безусловно, щедро вознаграждалось подарками и призами. Эми попала в группу более реактивных детей. Хотя она не была настоящей орхидеей, но ненавидела, когда носки сбиваются и образуют «морщинки» в ее ботинках, терпеть не могла «кусачие» свитера и была очень чувствительна к эмоциональной окраске и интонации хоровой музыки.
Мы в конце концов пришли к изучению именно такой восприимчивости, которая была характерной особенностью поведения и восприятия других
