чего это? – удивился Валера. – Поёшь, что ли?
Марина опомнилась. Она выбежала из подъезда, повторяя слова − спалилась.
− Пушкина повторяю.
− А-аа, − Киса посмотрел как-то странно. – Странный какой-то Пушкин. Троллейбусы воспевает.
Вокруг бушевала весна. Рождались на деревьях липкие листики. Цвели яблони-китайки. Гудели по магистрали троллейбусы… Троллейбус-тролль в заиндевелый вечер, − вспомнила Марина совсем не по времени другое своё стихо, над которым так смеялись в старой школе. Марине захотелось обнять Кису, пойти с ним гулять. Это их с Кисой мир. Эти деревья, эти клейкие листочки, этот город. Это их время. Наплевать на остальных. Все вокруг вон из их мира!
− Ули не любят света. Ты знаешь, Валера какая-то нервная сейчас. Паника у неё. Боюсь, она и тебе кладки устроит.
− Пусть. Есть же рецепт, − отозвался Киса. Он не смотрел на Марину. Наверное, он уловил её мысли, её желания… Киса покраснел как рак. Его неловкость передалась Марине.
− Да-да. Пойду, Валер. Побегу. А то ещё повыведутся. И куда их. В дикой-то природе улины яйца черви съедают, жуки. А у нас червей нет. Если не считать сухих червей, в корме.
Валера грустно улыбнулся, чмокнул Марину в щёку, и она, довольная, что помирились, побежала скорее домой. Влетела в квартиру. Бабушка всё ещё шуровала на балконе. Ну, старики они такие, всё чего-то шебуршатся, всё пытаются контролировать. Эти банки сто лет на балконе стоят. Бабушка варенье варит. Раньше ещё консервировала: огурцы, грибы, перцы, синенькие – для Марины всё это под запретом, потому что с солью и уксусом. Пока папа с ними жил, всё это готовилось десятками банок. Теперь нет. Теперь только варенье, и то больше по инерции… Бабушка копалась на балконе – Марина копалась в земле, выискивая яйца – всё-таки ули успели их разнести-разбросать. Надо сразу было, − бесилась Марина. – А теперь выбирай их. Вроде бы собрала в пластиковую коробочку все яйца, тщательно ещё раз, пальцами, прощупала землю. Положила коробочку в морозилку. Ночью встала, взяла деревянную толокушку и стала толочь замороженные яйца. В кухню вошла заспанная мама:
− Ты что, Марина?
− Ничего. Улька яйца отложила, я их заморозила, теперь крошу, чтоб их ей же скормить.
− Ужас какой!
− Всё по инструкции, из интернета.
− А почему ночью, Мариночка?
− Мама! Уля ночной моллюск!
Она хотела сказать как обычно «мама отстань», но как раз по риторике прошли синонимические образы речи, рерайт. Слова можно говорить любые, важна интонация – убеждала Алевтина Ивановна. Марина испытала новое знание на маме, и это сработало. Мама спокойно пошла спать. Марина высыпала яичный порошок в аквариум – можно сказать, развеяла пепел по ветру. «Надо было пепел на листочек салатный положить, так легче бы Юлке было. Хотя… пусть тренируется, двигается в своём замедленном темпе. И пусть мне приснится, что в заторможенном мире тормозов моя Юлька самая быстрая». Но Марине ничего не приснилось.
Глава шестая. Аномальная жара
Паника! Жёлтый
