по-английски с таким жутким акцентом и с такими грубыми ошибками?
– Ай воз борн хиар эгейн, сэконд тайм борн, файв еарз эго.[32]
– А-аа, ну так сразу бы и сказал. А в первый раз где ты родился?
– Дыс из нат импортант! Ай эм американ, нау.[33]
– Послушай, как там твое настоящее имя?.. Семен?
– Но! Май нэйм из Сэм!
– Послушай, Сэм, а я по-английски не говорю!
– О! О’кей. Ю кэн спик рашшен ту ми, бат ай вил спик инглиш ту ю. О’кей?[34]
– Не о’кей. Я принципиально по-английски не говорю и не понимаю.
– Почему ты уехал из Союза? – мой традиционный вопрос очередному несостоявшемуся дэйту.[35]
– У меня в Союзе было все! Такому, как я, здесь уже ловить было нечего. с тобой по-английски.
– Чего ж ты приехал?
– Теща мешала жить. Если я купил в дом стенку, теща должна была иметь стенку. Если жене сапоги, то и теще нужно покупать сапоги. Теща молодая, стерва, сорок восемь лет, ни дочь ни мать не работают, а орать они мастера. Им подавай! Когда в Союзе дорожайшую мебель, Людовика, загнали перед отъездом, кто от родного мужа два с половиной кусочка упрятал? Как ты считаешь, это справедливо? Но там у меня были бабки и все было о’кей. Проблемы начались здесь. В сексе у нас дела пошли швах в Америке. Первые годы в этой стране – это что-то! Тут я уже чуть ли не импотентом стал, на почве стресса: я никогда столько не пахал в Союзе. Там, как? Два-три звонка сделаешь – вот тебе и бизнес. А тут? По восемнадцать часов эту баранку крутить! У всех таксистов проблемы с потенцией. Я тебе говорю! В постели она, видишь ли, была несчастна. Я, отпахав по двадцать, а то и двадцать два часа, бывало, поверишь, еле постель нахожу. Она-то потом выспится! А мне утром опять на работу через три-четыре часа! Иначе не уплатить этот рент, он надо мной тикает! Рент за мидаль,[36] рент за хату! За все пошляй! Иногда так уставал, что все мне уже по фигу: ну, думаю, хрен с ним, не могу я выше себя прыгнуть, уйдет – так уйдет! Но только так думаю. Потом опять в нужный час встаю, еду на газ-стэйшен, заправляюсь бензином и еду: вожу людей до поздней ночи, порой до утра. Одного нужно в центр подвезти, другого из центра. Утром приду, даже поесть уже сил не остается, посплю часов так до одиннадцати-двенадцати и опять на заправочную станцию. Снова рабочий день по кругу. Все лишь бы любимой Раечке было хорошо! Лишь бы была довольна! А она – нет. Тут ей секса мало стало. У двух моих друзей жены ушли. Я тоже боялся, но не сберег. Ушла. Ну, ничего. Он ей еще покажет! Она хороша, сейчас – хороша. Лет через пять-семь, ей будет уже за тридцать. Будет старуха, а он моложе нее, мужик еще в соку. Он к тому времени вырастет. Он помоложе себе найдет. Я жду с нетерпением того дня, когда он ее выкинет. Ну что мы все обо мне? Извини, ради бога! Что-то я не о том… Это все ушедшее. Мне до всего этого уже до лампочки. Расскажи лучше о себе.
Не успела я показаться на пороге квартиры родителей, смотрю, бабуся уже открыла дверь и стоит:
– Как ты узнала, что я пришла? – спрашиваю.
– А я смотрела в глазок, думала
Я родился здесь снова, второй раз родился, пять лет назад.
Это не важно! Я американец теперь.
Ты можешь говорить по-русски со мной, но я буду говорить.
a date – тот, кому назначают свидание.
medallion – эмблема регистрации такси.
