таких моих сборищ? Почему моих? – опешил вазург-фраматор великий визирь, не уловив мысли, связанной с междержавным договором, ибо ничего не знал о секретных приложениях к нему: о них ведали другие неподвластные ему пара-тройка чиновников и глава службы личной шахиншахской охраны бессмертных.
– Потому что ты, скотина, с закрытых пьяных фуршетов и олигархических посиделок сутками не вылезаешь, дёргая там за ниточки заговора. И Ормизд туда частенько по твоему совету захаживает. Мнишь себя политическим Демиургом?
– Не велите казнить, великий Царь царей, велите миловать! Свою… эээ… вашу долю я резервировал в потайных закромах лишь для того, чтобы никто не умыкнул и чтобы в грядущие времена без утайки перечислить в фонд, на который вы некогда указали мне пальцем. Я ж ни копейки не сокрыл! – снова упал оземь и подполз к ногам абсолютного монарха главный министр Ирана и не-Ирана. Он не на шутку испугался, будучи вдоль и поперёк повязан с державно-монополистической элитой толстыми канатами, тонкими верёвками и невидимыми нитями: откаты за госзаказ, взятки за лоббирование, общий легальный и теневой бизнес. Персидский олигархат рвался к прямой без расшаркиваний и экивоков власти через визиря и Ормизда.
– И вообще я хотел вывести всех заговорщиков на чистую воду! – резюмировал вазург-фраматор.
– Будем считать, что вывел…
«А не зарезать ли мне этого Нарсе прямо сейчас? Ормизд наверняка скажет спасибо. Впрочем, во дворце верная шахиншаху охрана – живым отсюда не уйти, да я и не дамся, да и кинжала с собой нет, на входе пришлось бессмертным оставить. Казнить нельзя помиловать – до этого я смог додумкать. Или, если вдруг улизну, Ормизд сделает козлом отпущения и отправит в расход, чтобы самому морально оправдаться! Куда ни кинь – всюду клин! Ах, какой я умница!», – отрефлексировал великий визирь и притормозил на поворотах с новыми месседжами. Впрочем, все ключевые уже прозвучали или были разгаданы отнюдь не только лишь сегодня.
Шахиншах же словно подобрел:
– Не пугайся, хамство твоё, конечно, отмечу, возьму на заметку, но ко львам не отправлю, ибо я решил объявить об отречении. Однако знай, что если кто раньше моей официальной отставки что-то против меня вякнет – голова с плеч! Подтверждаю твои мысли: вокруг и рядом в этих чертогах много верной мне охраны. Мои непобедимые ангелы-телохранители всегда во всеоружии и ночуют, будучи наготове, в палатах дворца, не раздеваясь и не разоружаясь. Слышишь, как позванивает их оружие? Это дамасская сталь! Меня голыми руками не возьмёшь! Врёшь! Элита, я тебя почищу, но ты не раскалывайся! Это был мой месседж! Так всем и передай! Сасаниды должны лет четыреста править, не меньше, пусть и прерывисто… эээ… с перерывами на обед! Перед отречением от престола я хочу узнать всю правду о моём великом отце. Созови мне его биографов! Такова моя последняя воля! Только не смей говорить мне, что таковых в державе не осталось! И даже не заикайся и не зарекайся,
