стали уходить, не дожидаясь конца, сразу после девяти, но Шерил поняла по глазам Меррика, когда тот следил за уходившими, что он все видит, все запоминает, а месть наступит позже в виде отметок. Поэтому она осталась вместе с остальными трусами до тех пор, пока он официально не распустил их, хотя ей отчаянно хотелось в туалет.
Как только Меррик объявил задание на следующую неделю и разрешил им идти, Шерил вылетела из аудитории и через весь холл бросилась в дамскую комнату.
Сделав свои дела, она мыла руки и рассматривала себя в зеркало. Это было странное чувство, но в этом семестре Шерил чувствовала себя старой. Не старой в смысле взрослой – она чувствовала себя таковой с выпускного класса, – а в смысле перешагнувшей рубеж. Она была студенткой, но в то же время стремительно приближалась к тридцати годам. Когда мама была в ее возрасте, она была уже шесть лет как замужем, с пятилетней дочерью на руках.
Шерил вытерла руки бумажным полотенцем. Сегодня утром двое первокурсников смеялись над ней, когда она пришла в редакцию газеты. В этом не было ничего нового. Над ней часто посмеивались из-за того, как она выглядела. Но на этот раз смех вызвали не угрожающие наряды, красоту и смысл которых не дано было понять всяким пигмеям. Нет, на этот раз над ней смеялись люди более стильные, чем она сама, смеялись как над апологетом умирающей субкультуры. И от этого Шерил почувствовала себя старой. Ей неожиданно пришло в голову, что «альтернативная культура», которая расцвела в годы ее учебы в выпускном классе, казалась молодому поколению такой же старомодной, какими ей и ее сверстникам казались длинные волосы и хиппи.
Странным было ощущение, когда она поняла, что из модной девочки уже успела превратиться в пронафталиненную клушу, и это ощущение отнюдь не облегчило ей жизнь.
И в то же время она не могла отказаться от своих идеалов. С ней всегда было так: все или ничего, и она не могла изменить свой внешний вид. Это будет… это будет признанием своей ошибки. Признанием того, что ее идеалы ничего не значат.
Шерил бросила бумажное полотенце в металлический бачок и в последний раз взглянула на себя в зеркале. Потом собрала свои книжки, блокнот и сумочку.
Когда она появилась в холле, тот был совершенно пуст. Доктор Меррик и ее коллеги-студенты ушли, и на этаже царила тишина. Шерил направилась к лифту, и ее шаги эхом разнеслись по безлюдным коридорам. Проходя мимо пустой аудитории, она заглянула в нее и увидела стеклянную витрину, полную человеческих костей, черепов и археологических артефактов.
Шерил ускорила шаги.
Ей никогда не нравилось это здание. Особенно по вечерам. У нее мурашки бежали по телу. Что-то не то ощущалось в тесноте закрытых аудиторий, в древней пыли на стеклянных витринах, отчего Шерил чувствовала себя не в своей тарелке. Она знала, что это все связано с психологией, но почему-то мысль о древних останках давно умерших людей и исчезнувших цивилизаций в пустом вечернем здании, мимо которых ей надо было пройти, заставляла девушку идти быстрее, а ее тело покрывалось гусиной кожей.
Возможно, она и стареет, но детские страхи так никуда и не делись.
