ведя себя, по свидетельству его однокурсника Эмиля Мазина, как «верный ленинец»33. Справедливость обвинений и правомерность репрессий, похоже, не особо волновали получавшего сталинские денежки мальчика. Если он этого не знал, тогда что же это за огромные репрессии? Или он, как все, считал, что все нормально, и сажают тех, кого следует?
В общем, маменькин сынок и карьерист был пока всем доволен и к режиму претензий не имел.
22 июня 1941 года Солженицын встретил в столице, куда он приехал сдавать сессию. И вот он в Сокольническом военкомате – с вопросом, может ли он, иногородний студент-заочник, мобилизоваться в Москве? «Оказалось – никак нельзя, – напишет Солженицын в автобиографической повести “Люби революцию”. – Значит: скорей домой! – для того, чтоб оттуда скорей же в армию! Московские тротуары горели у него под ногами»34.
Официальная агиография сообщает, что, прибыв в трехдневный срок в Ростов, Александр Исаевич «осаждал свой военкомат, требуя немедленной отправки на передовую. Но – таких призывников не брали»35. Почему же? И каких таких? Таких – это «ограниченно годных в военное время» по здоровью. Много позже Солженицын будет махать этой формулировкой перед носом злопыхателей, мол, в военкомат я ходил, но там «велели ждать»36.
«Свежо предание, да верится с трудом, – сомневается писатель-фронтовик Григорий Бакланов. – Хватило здоровья лагеря одолеть, до восьмидесяти пяти лет дожить и только идти на войну, где могут убить, здоровья не хватало»37.
Справку об ограниченной годности к строевой службе, по свидетельству Решетовской, Саня выхлопотал перед самой войной – он «боялся, что … военная служба повредит осуществлению планов»38. Выправить ее помог отец Лиды Ежерец Александр Михайлович. Он же, кстати, заступился за своего юного тезку, когда того забрали в первые годы войны у хлебной очереди – по указу «о сеятелях паники и распространителях слухов». Через четыре года Солженицын ответит на это щедрой благодарностью, написав на свою одноклассницу донос.
А пока выпускник университета устраивается учителем математики в школе небольшого городка Морозовск Ростовской области, и только в середине октября, наконец, получает повестку и попадает… в грузовой конный обоз – и это в условиях острого дефицита офицерских кадров!
Пять месяцев Солженицын служит в Приволжском военном округе подсобным рабочим на конюшне обозно-гужевого батальона. Потом, в марте 1942 года, он получает направление в Костромское артиллерийское училище, где на протяжении семи месяцев отрабатывает «тигриную офицерскую походку и металлический голос команд»39. «Постоянно в училище мы … высматривали, где бы тяпнуть лишний кусок, – вспоминает Солженицын о том времени, – ревниво друг за другом следили – кто словчил. Больше всего боялись не доучиться до кубиков (слали недоучившихся под Сталинград)»40.
Не
Афанасьева Е. Личное дело студента Солженицына // Московский комсомолец. 1991. 5 марта.
Солженицын А.И. Люби революцию // Солженицын А.И. Собрание сочинений: В 30 т. Т. 18. Раннее. М.: Время, 2016. С. 260.
Сараскина Л.И. Солженицын. М.: Молодая гвардия, 2008. С. 175.
Солженицын А.И. Потёмщики света не ищут // Комсомольская правда. 2003. 23 окт.
Бакланов Г. Кумир. Избранные части из новой книги // Сетевой журнал «Заметки по еврейской истории». 2004. №42 / URL: http://berkovich-zametki.com/Nomer42/Baklanov1.htm
Афанасьева Е. Наталья Решетовская – память полувека // Комсомолец. Ростов-на-Дону. 1990. 9 октября.
Солженицын А.И. Архипелаг Гулаг // Солженицын А.И. Малое собрание сочинений. Т. 5. М.: ИНКОМ НВ, 1991. С. 120.
Там же.
