доброго!
Представители ФСБ и Сафин удалились. Как только за ними закрылась дверь, Малахов сказал:
– Коллеги, хочу сообщить вам сразу, я склонен согласиться. Это предложение столь удивительным образом совпало с моими желаниями и стремлениями, что я вижу в этом прямо-таки некий перст судьбы, честное слово!
– Не знаю, не знаю, Евгений Михайлович, – сомневался Марк Моисеевич Кацман. – Я привык считать это научное направление, как бы это помягче сказать, ну не совсем удачным, что ли. И потом, после недавних успехов теории струн я даже представить себе не могу, как я смогу отказаться от своих работ!
– Так никто и не предлагает отказываться, насколько я понял, – вставил реплику Косаченко.
– А вы действительно считаете, что получится совмещать?
– Я так думаю, друзья, что параллельные исследования никогда не мешают прогрессу. А что если благодаря этой новой работе вы сможете иначе взглянуть и на теорию струн? Или же наоборот, теория струн поможет внести здравую струю в эти пока еще совсем новые и непривычные идеи.
– Ага! Поможет внести здравую струну в теорию физического вакуума, – пошутил Валентин Владимирович.
– Слушай, а кто такой вообще этот Сафин, ты его знаешь? – Саадиев посмотрел на Малахова. Евгений Михайлович неопределенно пожал плечами. – Где-то, оказывается, уже давно занимаются этим. А мы тут ни слухом ни духом, не знаем ничего! Секретность такая, вах!
– Не очень понятно, что там с деньгами, – скептически продолжал Кацман.
– Думаю, Марк Моисеевич, что на хлеб с маслом нам с тобой хватит, – успокоил его Валех Джафарович. – Конкретных сумм большой человек с Лубянки не называл, это правда, однако заверил определенно: на этот счет переживать не стоит. Я склонен ему поверить.
– О чем вы говорите, дорогие мои! – по-стариковски прокряхтел Шарбинский. – Вы знаете, какие сейчас зарплаты в нашем институте? Да я только ради денег прямо сейчас готов согласиться! Это вам, молодым, хорошо. Крутитесь кто как может. А нам, старикам, хоть с голоду умирай! Вся зарплата да и пенсия в придачу уходят на квартиру. Остаются сущие копейки! Я признаюсь вам, даже картошку уже не покупаю. Стараюсь крупы есть.
– Георгий Николаевич, но ведь крупы стоят тех же денег!
– Ан нет! Столько же, да не столько! Крупы развариваются, и килограмма очень надолго хватает, понимаешь. А картошка что? Половина в очистки, остаток за раз проглотил, и нет ее!
Георгию Николаевичу Шарбинскому недавно минуло семьдесят пять. Уже довольно дряхлый старичок, он жил один. За всю свою длинную жизнь детей так и не завел. Его единственной любовью всегда оставалась одна лишь математика. Зато уж в этой области равных ему практически не существовало. Малахов вспомнил одну давнишнюю историю. Когда-то, лет двадцать назад, он встретил Шарбинского, недавно вернувшегося из Великобритании. В те времена заграничные поездки для ученых случались чрезвычайно редко. Георгий Николаевич делился с коллегами
