Карасев направился затем к Элеоноре Ивановне, он был совершенно уверен, что уж по моему-то вопросу разногласия невозможны в принципе:
– Ну что, Козыреву, я полагаю, отлично? Надеюсь, хоть тут у вас нет возражений?
К его искреннему удивлению, Дрозд снова не согласилась:
– Мы не можем поставить ему отлично. У него годовая тройка, а разница между годовой и экзаменационной оценкой по указанию руководства не может превышать один бал.
– Ну знаете, Элеонора Ивановна, – возмутился тогда Карасев, – это уже, простите, ни в какие ворота не лезет! Я понимаю еще, когда вы хотите вытянуть своих заурядных учеников повыше, но когда вы откровенно пытаетесь утопить талантливого парня, – это он, значит, про меня, – с этим я, извините, никак не могу согласиться! Этот номер у Вас не пройдет! Или Вы ставите ему отлично, или я подниму хай, напишу в районо и мы соберем комиссию для оценки Вашей профессиональной пригодности!
– Круто, а он молодец! – живо реагировала на рассказ Светлана.
– Ну да, согласен! – кивнул в ответ Арсений, – слушай дальше! Дрозд, естественно, испугалась:
– Да что Вы так переживаете, какая разница? Мы поставим ему четыре, экзаменационная оценка все равно приоритетнее, чем годовая, получит он в аттестат свою четверку!
Но Карасев почему-то очень близко к сердцу воспринял «творящуюся здесь несправедливость», как он считал, и категорически настаивал на отличной оценке. В итоге моей ортодоксальной учительнице пришлось, скрепя сердцем, уступить.
– Здорово! – Симонову явно впечатлила история молодого человека.
Несмотря на довольно поздний час машины на Садовом кольце практически не двигались. Пробка образовалась в обе стороны, любые попытки объезда были чреваты еще большей потерей времени.
– Когда же они уже рассосутся! – нервничал Козырев.
– Ты спешишь?
– Да не то чтобы… просто ненавижу очереди. Стандартно, как говориться, «ждать и догонять…»
– Да ладно, хорошо сидим, точнее стоим, точнее и то и другое одновременно. – Света засмеялась. – А расскажи теперь про математику, там что, тоже дело было в преподавателе? Как-то не верится, что ты мог быть троечником.
– История немного другая, хотя в целом похожая. Ты знаешь, у меня как-то не со всеми преподавателями складывались хорошие отношения. Да и вообще с людьми. Уже не знаю почему, но говорю как есть.
А с учителями, пожалуй, у меня существует две крайности: либо мы становимся очень близкими людьми, практически приятелями, либо наоборот: на дух не переносим друг друга. Уж не знаю, в чем тут дело. Нет, я, конечно, далеко не ангел, я это понимаю и признаю, так что неверно было бы списывать все проблемы только на взрослых. Просто для меня всегда, с самых первых дней знакомства важна прежде всего личность педагога. Если я уважаю его как человека, то впоследствии легко поддаюсь влиянию и с удовольствием
