чего-то. Мне уже было почти все равно на то, что все эти черти серые, как будто пеплом измазанные; я просто обалдел от его брони. Она почти нагло сворована откуда-то из картотеки моих старых паттернов: в черном, как нефть металле в сантиметр этак толщиной, время от времени переливались желтые с красным оттенки красок, а, быть может, чего-то более совершенного. Воплощение войны, насилия, убийства, разрушения и капельки удовольствия. Он явно был выше званием.
Но даже все это полнейшая чепуха, по сравнению с тем, что случилось позже. Он умел говорить телепатически. Его речь вгрызалась в мозг, пытаясь найти путь в неподготовленный и приземленный разум. Я слегка расслабился, чтобы не стало больно. И первое, что он спросил:
– Кто еще с тобой?
К сожалению и к бессмыслию, солдат слева разрезал мне живот ножом и стал давить на рану. Я вскрикнул, но рот закрыли вонючей лапой.
«Ребята такие нетерпеливые! Чтоб вы сдохли!».
Сразу же последовал другой еле слышный вопрос:
– Зачем пришел?
Солдат уже готовился порезать меня, и я вскрикнул:
– Что… вы… хотите?! – под конец последнего слова у меня потекли слезы.
Они секунд десять стояли в ступоре, пока капитан не приказал подрезать меня еще.
Здесь я выстоял неплохо, даже не сразу поняв, где режут. Такое порой бывает, но продолжается недолго.
– Видел еще кого-нибудь из своих? – спросил офицер.
– Я один раз скажу, раз и навсегда: вы все глупцы, потому что пытаете не того, кого надо!.. Я сюда пришел, чтобы либо жить нормальной жизнью! Либо мгновенно умереть! – Злоба так и сочилась из моих слов, а слюна долетала до его ног, однако, была и позорная дрожь в своем голосе.
Опять не подействовало: мне с руки срезали полоску кожи. Черт, как долго твари это делали! Я отдышался и стал вводить себя в трансовое состояние, чтобы не чувствовать боль.
Тут же мне с хрустом разрезали треугольник на спине, и с противным чавкающим звуком отлепили его от меня. Все тело прострелила боль, холод и сразу жар. Я услышал крикливый женский плач из соседней камеры.
Мне сунули этот ошметок в лицо, и я не сразу понял – чтобы напугать, устыдить или что еще. Я сделал еще один безумный поступок, лишь бы хоть как-то закончить эту фазу общения.
И вновь послышался голос:
– Ешь…
«Ты серьезно? Сколько раз надо тебя послать?».
Однако вскоре окровавленный нож, с которого еще капало, притулили в сантиметре от глаза.
Было тяжело. Одно дело – жевать заусенцы, и совсем другое – есть «это». Вновь противный хруст. И вновь рвота. Внезапно возникла мысль, что вскоре может прийти и обезвоживание. Хотя какая разница, если я сдохну раньше?
Я поднял глаза на гестаповцев: они, похоже, каждый день таким промышляли – ноль эмоций.
