style="font-size:15px;"> Так и происходило с минуту-полторы. Два раза дикарь свалил меня с ног. Черт, падать здесь еще больнее! Один раз я, повинуясь инерции, с немыслимого, балетного разворота расцарапал его бедро. Ребята в круге тихо хихикнули. Это оппонента разозлило, и он начал яростнее бить мечом. Сначала я отбивал неуклюже, чтобы усыпить бдительность. Потом стал использовать обманные маневры и вырисовывать изгибающиеся траектории. Временами мне даже удавалось сделать по два ложных выпада перед одним, по-настоящему опасным.
Несколько раз мне кричали что-то вроде «меч выше!» и «атакуй!», когда я мешкал. Но все это не имело особого значения, потому что я, мало того, что был слабее, но еще вчерашние раны разошлись и я устал, жадно вдыхая воздух. Этому бугаю, разумеется – хоть бы хны.
В итоге, когда противник прорубил мою броню и слегка рассек от бедра до таза, скользнув по ребрам, я присел и наугад ударил тяжелым щитом вверх. Оказывается, он продолжал наступать, и благодаря длине своих никчемных культяпок и щита я чуть не врезал ему в челюсть. Но на деле я лишь слегка коснулся его подбородка.
Он разозлился, сбил мечом щит с пути, пнул меня в грудь и кинулся на лежачего с мечом. Я попытался сбить его коленом в бок. После нескольких неудачных попыток, мне закричали «сдавайся». В глазах помутилось, и я не сразу сообразил. Только через секунду увидел острие меча у горла и тогда энергично застучал ладонью по удивительно гладкой земле.
Как же, черт подери, я устал и запыхался – боялся, что сердце не выдержит. Опять. Бедное. Мне протянули руку и помогли встать. Дали минуты две на отдых, а затем стали показывать разные простые движения. И ими добили меня окончательно. Я старался вникнуть, заинтересоваться, чтобы не замечать мучений – повторял все, как актер, которому заплатили. Но вскоре они совсем перестали ухмыляться, ибо занятие стало скучным и вялым для всех присутствующих. Видимо, сначала достаточно было узнать, как я вообще держусь.
Даже я заметил ручейки крови, текущие по ноге, руке, да вообще повсюду. Мне поначалу хотелось сказать, что так себе из них учителя, но позже я понял, что не все так безнадежно. Хотя одному только Богу известно, что они от Юлии ожидали. Быть может, каждому свое: у меня была хоть какая-то сила, но не было выносливости и легкости, и я сильнее ранен; она, в принципе, могла рассчитывать на юркость, ловкость и скорость. Но опять же – из-за гравитации любым объектом махать тяжелее, и я не помнил, сколько точно месяцев нужно человеку, чтобы приспособиться к подобным изменениям.
В общем, тренировка отняла минут двадцать. Когда я уже делал уклоны, едва не падая, чингаре помотали головами и отпустили меня в Крепость на перевязку. На улице еще было светло, а я как будто всю ночь товар в магазине разгружал. Если бы с меня что-то упало, я бы это вряд ли заметил.
Доковыляв до центра площадки, я показал на раны и на пальцах спросил, где здесь перевязочная.
