он повернулся к жене и сказал:
– Здесь произошло какое-то глупое недоразумение, но я сейчас устрою это. Подожди меня, дорогая, здесь; я скоро вернусь.
И без всяких дальнейших объяснений он почти выбежал из дома и вскочил в карету. Мгновение спустя послышался грохот уезжавшего экипажа.
С минуту Ксения Александровна стояла, как изваяние, не зная, что ей делать. Затем она нерешительно подошла к окну и села на подоконник. У нее кружилась голова. Она бессознательно отложила в сторону небольшой плюшевый сак и провела по глазам слегка дрожавшей рукой.
Смущенные и расстроенные Иосиф и Дарья стояли в стороне, не смея приблизиться. Немного подумав, они тихо вышли из комнаты и оставили дверь открытой, чтобы слышать, если их позовут. Что же касается Якова, то он уже давно ушел.
Прошло более полутора часов, а Иван Федорович все еще не возвращался. В доме царила мертвая тишина. Даже слуги, чувствуя напряженность обстановки, говорили вполголоса.
– Нет, так поступать нельзя! Теперь я вижу, что барин не любит свою жену, – пробормотала, наконец, Дарья. – Разве оставляют человека, которого любят и жалеют, в такой конюшне, где даже нет стула, чтобы присесть!
– Действительно, он мог бы ее отвезти пока в гостиницу. Я, положительно, не понимаю, что такое случилось с ним? Никогда ни с одной из своих любовниц он не был так нелюбезен, – так же тихо ответил Иосиф.
– Сегодня так холодно, что бедная барыня, должно быть, просто замерзла. Вам надо бы затопить печку, а я, наверное, сниму с барыни шляпу, – сказала Дарья после некоторого молчания.
– Это правда! Я сейчас затоплю в маленькой комнатке с балконом, а потом принесу из спальни кресло. Это все-таки будет удобнее, чем сидеть на подоконнике.
И камердинер, охваченный внезапным усердием, побежал за дровами.
Скоро в печке уже пылал яркий огонь, а кресло Иосиф поставил прямо перед нею. Когда все это было сделано, Дарья вошла в гостиную, где Ксения Александровна по-прежнему сидела на окне все в той же позе, в какой они ее оставили.
– Позвольте, барыня, снять с вас шляпу и перчатки, – робко сказала камеристка.
Молодая женщина вздрогнула и выпрямилась, точно ее разбудили от глубокого сна, но ничего не ответила, хоть и не протестовала, когда Дарья вытащила длинные шпильки, придерживавшие шляпу, и сняла с ее заледеневших рук перчатки. Так же машинально она встала и прошла в соседнюю комнату, где весело потрескивали в печке дрова. Вдруг ее взгляд, равнодушно блуждавший по бессовестно оголенной комнате, остановился на письмах и фотографических карточках, развешанных на стене. Ксения Александровна остановилась; после минутного колебания подошла к стене и стала рассматривать оригинальную коллекцию. Темный румянец разлился по ее лицу, но почти тотчас же сменился смертельной бледностью. Быстро отвернувшись, молодая женщина прошла в смежную комнату и села в кресло.
Дарья
